Это был очень интересный и необычный день. Но утром он окончательно останется в прошлом.
Я отрубился сразу, без пустых переживаний и лишних мыслей. Спать так спать, нечего ворочаться.
И проснулся, как мне показалось, почти сразу же. В комнате было темно и тихо, но я ощутил, что не один.
Пистолет был далеко, в кобуре на столе. Но на тумбочке лежал японский кастет — явара. Да, считайте меня параноиком. Когда начинаешь жить один в восемнадцать лет в чужой большой квартире — хочется иметь под рукой что-нибудь неожиданно полезное.
Я медленно, будто во сне, пошевелился, высвобождая руку из-под одеяла. Почувствовал, что кто-то сидит в ногах кровати.
Резко подтянувшись, я хлопнул рукой по тумбочке, лежащие на зарядке часы засветились, я подцепил явару и замахнулся.
К счастью, слабенького света часов хватило, чтобы я разглядел свою весёленькую детскую пижаму.
— Наська? — обалдел я, садясь.
Куколка сидела, сжавшись в комок, сплошь коленки и локти, смотрела на меня широко раскрытыми глазами и мелко тряслась.
— Что стряслось… Что с родителями?
— Они спят…
— Что ты здесь делаешь? Как ты вошла?
— Ключ у них взяла…
Ну да, конечно, ключ от моей квартиры у них возле дверей висит… задвижку я не закрыл… наверное.
Что, впрочем, не отвечает на основной вопрос.
— Ты зачем пришла?
— Мне… мне страшно. Я слышу…
Почему-то я сразу понял. Наверное, тоже ощущал, только не привык к такому.
А теперь услышал.
В километре от нас ныло, будто больной зуб, Гнездо.
— Что это? — я сел, спустил ноги на пол.
— Ты слышишь? — кажется, она обрадовалась.
— Да уж, спасибо печати… — буркнул я. Во рту пересохло. Ненавижу алкоголь. — Ты видишь в темноте?
— Немножко.
— Принеси мне с кухни стакан воды. Лучше из холодильника, не из-под крана.
Наська бесшумно исчезла. Я опять пошевелил часы, в их слабом свете натянул джинсы, стал застёгивать рубашку.
Наська появилась с фарфоровой кружкой. Как-то она ухитрилась всё сделать совершенно бесшумно. Я жадно выпил воду, сказал:
— Воду лучше наливать в прозрачные стаканы, так вкуснее.
— Правда? — поразилась она.
Фраза подействовала, у неё мозги заработали в другую сторону.
— Почему сразу не разбудила? — спросил я.
— Да я только присела, ты проснулся…
— Гнездо раньше так… пело?
— Нет.
Конечно, это было не пение, не музыка, да и вообще не звук. Но как иначе-то назовёшь.
— Ты можешь связаться с Дариной?
— Мы не телепаты, — кажется, она обиделась. — Это всё выдумки.
— А телефон в Гнезде есть?
— У матери, — подумав, ответила куколка.
Но я уже отверг эту мысль. Эх, были бы сотовые… Но Инсеки не любят ни интернет, ни мобильную связь… только радио для судов и самолётов.
— Я пойду в Гнездо, — сказал я. — Сиди здесь. Или, лучше, вернись к моим старикам. А то проснутся и перепугаются.
— Я пойду с тобой, — ответила она так твёрдо, что я понял, спорить бесполезно. Что я с ней сделаю? Запру, свяжу? Она выберется. А то ещё и мне наваляет попутно.
— В пижаме? — застёгивая кобуру, спросил я.
— Какая разница? — искренне удивилась Наська.
Я махнул рукой. Допил воду, застегнул на руке часы.
— Пошли.
У дверей я набросил чистую ветровку, в которой обычно ходил искать кристаллы, вторая до сих пор была влажной. Наська замешкалась, обуваясь в сандалии. Хорошо хоть не мои, видимо ей купили вместе с платьем. Я подумал, не дать ли куколке какое-нибудь оружие, хоть бы и явару. Но с ней надо уметь работать. Может дубинку, у меня была обычная резиновая дубинка? Потом представил, как это будет выглядеть — и решил, что не стоит.
Девочка в пижаме, идущая по ночной Москве, и без того вызывает желание позвонить в полицию. А уж с дубинкой…
Мы спустились по лестнице, так было быстрее. Консьерж не спал, читал, позёвывая, книжку. Наську он вчера видел, выходящей с родителями, но наше ночное появление его удивило. Он даже открыл рот, собираясь что-то спросить.
— Спи… — добродушно сказала Наська, проходя мимо.
Консьерж откинулся в кресле, запрокинул голову.
— И это не телепатия? — возмутился я.
— Ничуть. Телепатия — это мысли читать!
Спорить я не стал. Мы вышли на улицу — и я тут же заметил припаркованную через дорогу машину. Серенький, скучный седан, на передних сиденьях двое, двигатель заглушен.
Ага!
Не оставила меня родная полиция без присмотра.
Я быстро перешёл дорогу, почти волоча за собой Наську и постучал костяшками пальцев в окно. Внутри, как оказалось, сидели мужчина и женщина. Мужчина за рулём, женщина рядом. Оба мрачные. У женщины на коленках лежал букет цветов, от которых она безжалостно отщипывала лепестки.
Как-то странно для наружного наблюдения, нет?
— Отвезите нас к Гнезду, — сказал я. — Быстро!
— К-какому Гнезду? — удивился мужчина. Был он довольно вальяжный, в очках (обычных, не зеркалках), выглядел получше своего автомобиля… хотя любой частный автомобиль нынче роскошь.
— В Гнездниковском! В бывшем минкульте!
— С какой стати? — почему-то возмутился мужчина. — Я вам что, такси?
— Отвези их, Влад, — устало сказала женщина. — Видишь, у молодежи проблемы какие-то…
Мужчина смирился, щелкнул кнопкой, разблокировав двери, запустил мотор. Мы уселись позади.
Водитель был столь же грустен и мрачен, как и женщина, но зато ничего спрашивать не стал. Вырулил из переулка.
Минут пять-шесть мы на этом точно сэкономим.
— А вы позвоните пока Лихачёву, — велел я женщине. — Скажите, что-то странное происходит.
— Это уж я поняла, что странное, — сказала женщина с иронией. — Но о каком Лихачёве вы говорите?
— О полковнике! Из отдела «Экс»!
— Да с чего вы решили, что она его знает? — буркнул мужчина.
— Вы же тут нас ждёте? — спросил я. — То есть караулите?
Женщина коротко рассмеялась.
— Он вас не ждёт, он со мной ссорится.
— Я с тобой не ссорюсь! — рявкнул мужчина.
— А кто тогда ссорится?
— Ты! — с болью в голосе сказал мужчина.
