Наська топталась на месте, явно не зная, как реагировать и что говорить. Совершенно на неё не похоже. Видимо, если моего появления она всё-таки ждала, то «группа поддержки» стала для неё неожиданностью.
— Эй, мелкая, — сказал я негромко. — Не дуйся, лопнешь.
— Отойди, чтоб не забрызгало… — без огонька ответила она.
И тут я услышал голос Дарины:
— Кто вы?
Я повернулся, посмотрел на жницу.
Она не изменилась, уже хорошо.
Всё же я боялся увидеть белые мёртвые глаза.
А они были прежние, сиреневые, мерцающие.
Жница стояла у лестницы и смотрела на меня. Я вдруг подумал, что сейчас она скажет: «А ты кто такой?» У меня что-то сжалось и похолодело в груди.
Я шагнул к ней.
В следующий миг она сместилась ко мне — так быстро, словно не шла, а плыла по воздуху. Заглянула в глаза.
И прижалась к груди.
— Да… — начал я.
— Ничего не говори, — прошептала она. — Ни-че-го. Молчи.
Я молчал. Чувствовал взгляды спиной. Но мне даже перед Миланой стыдно не было.
Я вдруг понял, любовь — это когда тебе не стыдно.
Обняв Дарину, я осторожно повернулся к своей странной команде.
Милана смотрела грустно, но без злости.
Деда Боря едва заметно мне подмигнул. Но хорошо подмигнул, с пониманием.
Наська, которая как-то неожиданно прижалась к Елене, вдруг фыркнула и своим прежним, нормальным голосом воскликнула:
— Хватит тискаться, на вас ребёнок смотрит, между прочим!
— А ты отвернись, — посоветовал я.
Дарина медленно, неохотно отстранилась. Посмотрела на всех поочерёдно, будто оценивая. Сказала:
— Вы уверены, что хотите быть здесь?
Никто не ответил, все просто стояли и ждали.
Дарина вздохнула и на миг прикрыла глаза.
И я ощутил тёплую волну, прошедшую по мне и сквозь меня.
Тёплую, но рассеянную и полную беспокойства.
— Идём в защищённую зону, — сказала Дарина. — Быстро, все за мной. Гнездо что-то чувствует.
Уговаривать нас не пришлось. Запинаясь о мягкую рухлядь, мы пошли за Дариной. Я шёл рядом — она не отпускала мою руку.
— Какое странное Гнездо, — сказала Елена. Она с любопытством оглядывала этот склад ковров и постельных принадлежностей. — Свет… все эти тряпки.
— У нас так, — не оборачиваясь, ответила Дарина.
— В том Гнезде, куда попала моя внучка, всё иначе, — сказала Елена. Вряд ли она хотела рассказывать об этом, скорее, обозначила мотивы, по которым здесь оказалось. Но я заинтересовался.
— И как там?
— Зеркала, — ответила Елена. — Всё в зеркалах. Очень ярко, холодно. Пол ровный, скользкий, как каток, его чем-то натирают.
— Это в Орехово, — сказала Дарина. — Знаю.
— А как выглядит Гнездо в Перово, тоже знаешь? — заинтересовался деда Боря.
— Да, — Дарина замешкалась на миг, потом продолжила: — Там с потолков свисают верёвки. На полах вода. Жарко. Повсюду трубы, обмотанные войлоком, столбы, шесты, палки. Если ты уже не куколка, очень трудно ходить.
— Верно, — признал деда Боря.
— Кто у вас там? Внук, внучка?
— Сын, — с лёгкой неловкостью ответил старик.
Ого! Крепок дед! Сколько же ему было, когда родился ребёнок? Под шестьдесят, пожалуй.
— Там хорошее Гнездо, — сказала Дарина. — Не переживайте.
— Не скажешь, почему все Гнёзда разные? — спросила Елена.
— Нет, не скажу, — просто ответила Дарина.
Мы вышли к концертному залу, где я когда-то сражался с монстром. Я увидел свои разорванные кроссовки, так и валяющиеся среди ковров. Шестилапого чудовища не было, и мне показалось, что и тряпки в этом месте лежат другие.
Дарина с Наськой его резали на части, чтобы вытащить из зала?
Может быть…
Дверь из серого металла была закрыта, Дарина остановилась перед ней, посмотрела на нас. Сказала:
— Это защищённая зона Гнезда. Обычно сюда даже куколки не допускаются… — она замешкалась, потом продолжила: — Но протокол чрезвычайных ситуаций достаточно гибок. Я считаю, что у меня есть право допуска. Прошу ничего не трогать, не задавать вопросов и по возможности не запоминать.
— Девочка, последнего мы обещать не сможем, — сказал деда Боря.
— Понимаю, — Дарина неловко улыбнулась. — Ну… я так, на всякий случай.
Наверное, только я понимал, что происходит. Она связана приказом Инсеков не совершать ничего необычного. Впустить нас в защищённую зону, чем бы она ни была, очень необычно. Но она впускает, придумывая сама себе оправдания.
— Может, не стоит? — спросил я. — Мы можем…
И осёкся. Гнездо вздрогнуло, вздохнуло и заныло, словно больной зуб. Я ощущал его испуг и затаённую ярость.
Враг уже здесь.
— Быстрее! — выкрикнула Дарина. Створки втянулись в дверную коробку, мы вбежали внутрь, и дверь за нами закрылась.
Разумеется, я стал оглядываться. Ну как можно было не осмотреться?
Небольшое помещение, комната метров пять на пять. Высокий потолок.
И всё — из серо-синего металла.
Он покрывал и пол, и стены, и потолок. Без единого шва, без отверстий и дверей. Даже та дверь, через которую мы вошли, здесь была не видна. Цельная коробка, выстроенная внутри здания. Потолок светился ровным неярким светом, кажется, стены тоже, только бледнее.
И всё!
На что тут смотреть-то?
— Мы не задохнёмся? — спросил я.
Дарина покачала головой.
— Оболочка осуществляет газообмен. Кислород поступает внутрь, углекислый газ, избыточное тепло и влага выводятся.
Я едва не спросил, что это за помещение, для чего предназначено. Вовремя остановился. Какая разница? Укрытие для самых ценных обитателей Гнезда. Суперпрочный сейф. Склад для мутагенов.
— А новые куколки? — спросил я. — Они в безопасности?
Дарина заколебалась. Потом повернулась к одной из стен, сказала:
— Выходите.
В стене возникла дверь. За ней было ещё одно помещение, совсем маленькое. На полу лежали матрасы и одеяла, явно принесённые сюда в спешке, стояли какие-то коробки и бутылки. На матрасах сидели трое детей, одетых так же пёстро и вразнобой, как и Наська. Мальчишек я не сразу узнал, во время нашей единственной встречи они спали, были лысые и тощие. Сейчас выглядели почти нормально, и волосы отросли.
