– Вряд ли это они меня травили, – тряхнула головой девушка, – всё же глупо сначала вломиться в комнату и душить, а потом устроить отравление. Я вообще думаю, что меня пугали, а убивать не хотели.
– Логично, – кивнул Файс.
– Ави, тебя назвали ведьмой! – снова возник у стены Руфус, – Зьонге прокляла всех твоих будущих детей и внуков. Я там активно все её проклятья развернул в её же сторону. Утром леди Катриэлла должна покрыться коростой и облысеть…Не благодари.
Крыса гордо подняла хвост вверх и, приземлившись на пол, подбежала к девушке.
– Руфус, а может существовать магический клуб для развлечения людей? – уточнила у джинна Ави.
– Исключено, – покачал головой Руфус, – маги с людьми не пересекаются. Открывают личину лишь посвящённым… Ты же знаешь.
– А если это выгоревший маг, ты говорил о таких, – продолжала девушка.
Рик плохо вникал в суть разговора. Сейчас беседа перешла в какой-то безумный вид, где несведущему человеку были понятны лишь отдельные фразы.
– Не понятно тогда, как простой человек смог так легко вникнуть в суть магических предметов или обрядов, – девушка чуть потёрла пальцами переносицу, – магию видно. Это суть жизни магов и нечисти. А человек…
– Он мог быть как ты! – едва не выкрикнул Рик, чуть выпрямляясь на стуле, – не маг, но посвящённый!
Руфус тихо выругался, Ави приложила ладонь к щеке.
– Как мы раньше не подумали, что он видящий! – шепнула девушка.
– Это многое объясняет, – скривился Руфус, – совсем я безмозглый стал. Это же я должен был понять…
Руфус сделался очень растерянным, опустил ушки и уставился в пол, будто испытал высочайшую степень стыда. Даже полупрозрачное тело джинна стало ещё более призрачным.
– Не важно, кто понял, – утешил поникшую крысу Рик, – главное, что есть зацепка! Сверим данные из банка. Прищучим сына судьи! Мы вычислим эту тварь.
Глава 28
– Так ты не родом с Фаринго? – удивился Рик.
Мы сидели у окна и вспоминали моё детство, и я рассказывала, как приехала жить к дяде на солнечный остров. За стенами комнаты отгремел бал, отзвучала музыка. Лорд Файс многократно отлучался проверить работу подчинённых, сохранность императора и императрицы. Безопасник будто разрывался между долгом защищать правителя и необходимостью сторожить меня. В итоге Руфус пообещал следить за мной неотлучно, попутно изучая треклятые амулеты.
От её величества мне передали пожелания скорейшего выздоровления. Иллария собиралась зайти ко мне утром. За окном было не то чтобы поздно, скорее уже слишком рано, так как стрелка часов давно переползла отметку полночи. Неприлично было вот так оставаться наедине с мужчиной в ночи, когда все вокруг погружались в сон. Но мне было плевать на приличия.
– Я приехала к дяде, уже когда мама угодила в лечебницу, – произнесла я, опуская взгляд, – её признали безумной… а потом она и вправду сошла с ума в лечебнице. Там она и…
Не знаю, почему я решилась об этом рассказать Рику (он просил называть его так, а не полным именем). Я никому не рассказывала о матушке, даже Инигору всегда уклончиво сообщала, что мать моя скончалась от тяжкой болезни. Мне было стыдно говорить такое ранее. А сейчас я не испытывала смущения, только печаль. Я не любила делиться воспоминаниями и эмоциями с посторонними людьми.
Я всех считала посторонними, чужими, далёкими. У меня было много тайн, много страхов, много сомнений. А перед Эллериком Файсом я стала раскрытой книгой, он удивительным образом умел быть настолько «непосторонним», что слова сами собой складывались в рассказ о жизни. Так было ещё тогда, в госпитале, когда я ночи напролёт болтала с моряком, чье лицо было скрыто бинтами. И я рассказала лорду Файсу о том, как упырь убил отца, как матушка помешалась с горя.
– Сочувствую, – тихо шепнул Рик и положил руку мне на плечо, – мало кто смог бы вынести такое и не сломаться.
– Матушка очень любила отца, – кивнула я.
– Я говорил о тебе, – неожиданно обронил Файс, – тебе пришлось нести всю это тяжесть в душе. Одной. Для этого нужна большая душевная сила.
Я даже растерялась от этих слов. Никогда не думала о себе так. Я считала себя одинокой и замкнутой, мой дар казался мне проклятьем. Я боялась мира, в котором жила, но никогда не думала о себе как об особе сильной, перенесшей многое. В комнате воцарилась тишина, было слышно, как сопит спящий Руфус, как бегут стрелки часов и как шелестят деревья за распахнутым окном. В комнату вливался аромат цветущих растений, ночной свежести.
– А ты, ты всегда хотел стать моряком? – чуть помедлив, уточнила я.
Было необыкновенно легко говорить этому мужчине «ты», держать его за руку, прижиматься щекой к его плечу. Я никогда не думала, что можно быть настолько свободной рядом с другим человеком, настолько расслабленной, настолько спокойной. Хотелось сидеть так всю жизнь, слушая, как он глубоко дышит, чувствовать, как напрягаются мышцы на его руке, как нервно бьется моё сердце, когда он обнимает за плечи.
– Всегда хотел в море, – мечтательно улыбнулся он.
– А я всегда мечтала порулить кораблём, – в тон ему шепнула я, – но женщина на корабле к беде.
Рик мечтательно перебирал тугой локон, который с моего плеча упал на спину. Я ощущала, как мои волосы наматывают на палец, гладят. И от этих движений по спине бежали мурашки, становилось жарко и душно.
– Конечно, – согласно кивнул головой лорд Файс, – представь себе нежную леди в окружении нескольких десятков мужчин, которые в плавании уже полгода? Да они поубивают друг друга за один её взгляд!
Я поражённо уставилась на смеющегося Рика и тоже захихикала. Настолько логического объяснения народного поверья я никогда не слышала.
– Я перехотела плыть на корабле, – чуть смутилась я.
Его взгляд изменился. Стал немного туманным, задумчивым и рассеянным.
– Могу предложить свою компанию, – чуть слышно шепнул он мне на ухо, – убью любого, кто хотя бы глянет на тебя.
Я позволила поцеловать себя в шею, с облегчением замечая, как Руфус испарился. Даже глаз не открыл. Просто исчез, оставив меня и лорда Файса одних в полутёмной спальне. Шуршание лент в корсаже, шорох ткани платья, звон шпилек, упавших на пол. Тёплые пальцы касались кожи, путались в волосах, губы обжигали поцелуями. Всё происходило очень стремительно и при этом естественно. Будто я знала этого мужчину вечность, вечность вот так сидела с ним перед распахнутым окном, вечность целовала его горячую кожу. Бесконечно давно, тысячи жизней до этого тонула в затуманенном взгляде синих глаз.
За окном захлёбывались пением цикады, шуршали от ветра кисти сирени, одинокая ночная бабочка робко стучалась в стекло окна. А я чувствовала себя до невозможного счастливой, обнимая мужчину, который за такое краткое время стал мне настолько дорог. Как так может быть, чтобы с одного взгляда ощутить такую сильную привязанность к другому человеку? Настолько врасти душой в его душу?
