Тем временем к Скопину-Шуйскому подошли подкрепления, 3 тысячи стрельцов и дворян из Смоленска. Освободив несколько городов, дошли до Твери. Здесь ждал вражеский корпус Зборовского. Он тоже успел получить подмогу. Началось сражение. Но нанесло тучи, хлынул ливень. Намочил порох и фитили мушкетов, пушек. Зборовский этим воспользовался. Бросил свою конницу в атаку под дождём. И место выбрал слабое — ударил на кавалерию наёмников. Её смяли, отбросили. Обошли наёмную пехоту, стали рубить. Иноземцы побежали. Скопин-Шуйский приказал отступить.
Зборовский радостно докладывал, что вдребезги разгромил царского племянника. Но он ошибся. Русские воины почти не пострадали. Михаил Васильевич переждал дожди и через день устремился в атаку на поляков. Те ещё праздновали победу и не ждали нападения. Царские ратники ворвались в их лагерь. Враги стали отбиваться, отчаянно рубились. Но Скопин-Шуйский сам повёл в атаку лучший отряд смоленских дворян, и войско Зборовского растрепали. Захватили у него и пушки, и знамёна, поляки удрали.
Однако у русских возникли новые крупные проблемы. Наёмникам-то всыпали очень крепко. Они сражались не за родину, а за деньги. Геройствовать и погибать им ничуть не хотелось. Наёмники взбунтовались и ушли обратно к границе. Причём вели себя не лучше поляков, по дороге грабили всех подряд. Но Скопин-Шуйский уже понял, что от такого сброда толку мало. Среди иноземцев была тысяча настоящих шведских солдат полковника Зомме. Михаил Васильевич отдельно договорился с ним, и этот отряд остался, перешёл на царскую службу. Но от армии, кроме тысячи шведов, осталось всего 6 тысяч русских воинов. Разве можно было идти с таким отрядом на полчища в Тушинском лагере? Вместо Москвы Скопин-Шуйский повернул на север вдоль Волги.
Он остановился у городка Калязина, возле Троицкого монастыря, основанного святым Макарием Калязинским. Здесь воевода решил создавать новую армию. Русскую. Обратился к волжским городам, которым сам недавно помогал. К нему стали приходить отряды из Ярославля, Костромы, Вологды. Скопин-Шуйский рассылал гонцов по сёлам, набирал в войско простых мужиков. Заказывал кузнецам ковать пики. Воеводам в городах — искать и посылать ему ружья. А Зомме и его солдат Михаил Васильевич назначил инструкторами. Они обучали крестьян и ремесленников военному строю. Как одни должны стрелять, а другие прикрывать их пиками.
Шведскую военную науку Скопин-Шуйский дополнил ещё и русской. Наставлял — для защиты от конницы нельзя стоять на открытом месте. Надо строить полевые укрепления, острожки. Наши воины умели это делать хорошо и быстро. Копаешь ров. Всю землю выбрасываешь по одному краю, получается вал. Нарубить брёвен, заострить их, и по валу поставить частокол. Острожек готов, лошадь такую преграду не перескочит. Сиди в безопасности и стреляй.
В Тушине узнали — Скопин-Шуйский собирает армию под Калязином. Решили раздавить его, пока у него мало войск. Туда вызвался идти Сапега, к нему добавились полки Лисовского, Зборовского, ещё несколько отрядов. Соединились возле Троице-Сергиева монастыря и попробовали взять его общими силами. 31 июля пошли на штурм. А в монастыре осталось всего 200 ратников! Сто врагов на одного! Но защитники дрались, как львы, и атаку отбили — это было настоящим чудом.
Повторять штурм Сапега не стал, отложил на потом. Выступили на Калязин. По дороге опять грабили. Недалеко от Ростова, в Борисоглебском монастыре, жил святой старец Иринарх Затворник. Он 30 лет провёл в молитвах в тесной и холодной келье, носил на теле тяжёлые цепи — вериги. Василию Шуйскому он заранее предсказал беды и нашествие врагов. Сейчас в монастырь нагрянули Сапега с поляками. Монахи разбежались, только старец не испугался и остался. Обыскивая монастырь, враги нашли его, доложили Сапеге. Он пришёл в келью святого Иринарха и попросил благословить его. Тот благословил — но только на то, чтобы чужеземцы убирались из России. Предсказал: те, кто не покинет вовремя нашу страну, погибнут здесь. Сапега был поражён бесстрашием и великой верой старца. Запретил трогать его и разорять монастырь.
Про святого Иринарха знал и Скопин-Шуйский. Послал своих приближённых, тоже просил благословения. Их старец встретил иначе. Послал Михаилу Васильевичу медный крест и благословил на подвиг. Передал ему: «Дерзай, и Бог поможет тебе!» А 20 тысяч поляков как раз вышли к Калязину. Но выяснилось, что у Скопина-Шуйского уже собралось столько же ратников. Хотя большинство врагов составляла конница, а у русских пехота.
18 августа рыцари Сапеги помчались в атаку. Но Михаил Васильевич расположил полки в удобном месте. С одной стороны их прикрывала Волга, с другой речка Жабня. С третьей было поле, но там вырыли ров, насыпали вал с частоколом, выставили рогатки. Эти укрепления остановили поляков, а русские били их из пушек и ружей. Сапега стал хитрить. Его конница накатывалась вперёд, а потом поворачивала и притворно удирала. Надеялись, что наши ратники погонятся и покинут укрепления. Те не клюнули, выманить их не удалось.
Тогда Сапега решил ударить ночью, в другом месте. В темноте поляки стали переправляться через Жабню. Но Скопин-Шуйский угадал, как будут действовать враги. Как раз в этом месте собрал свои полки. Они выждали, когда через речку перешла часть неприятелей. Войско Сапеги разделилось — половина на нашем берегу, половина на другом. Тут-то и ударили с дружным кличем «Святой Макарий», призывая в помощь основателя Калязинского монастыря. Скинули в речку, рубили. А потом сами перешли Жабню и ринулись вперёд. Поляки сумели остановиться, перестроились. С ними дрались 7 часов. Но разбили, прогнали прочь.
Услышав об этой победе, вся Россия окрылилась. В храмах служили молебны, благодарили Господа. Но в Москве положение оставалось очень тяжёлым. Ружинский всё ещё силился захватить её. Подослал диверсантов, они подожгли деревянную стену Земляного города. Но быстро сбежались жители. Погасили пожар, сразу заделали образовавшуюся дыру. В столице уже не хватало продуктов. Цены на них росли. Народ ругал царя Василия, который довёл до такой беды. А Ружинский решил устроить в Москве настоящий голод. Он начал высылать отряды и банды, чтобы орудовали на дорогах, перехватывали обозы с продовольствием.
Царь как раз отправил боярина Мосальского в южные районы. Он набрал там много хлеба, скота. Двинулся в столицу. Но между Коломной и Москвой его подстерегли поляки пана Млоцкого и казаки атамана Салькова. Налетели, разгромили охрану, весь обоз захватили. Мосальский примчался к царю, доложил о беде. Тот срочно отправил на Салькова и Млоцкого рать под командованием думного дворянина Сукина. Но и его так побили, что еле ноги унёс. Стали искать, кого же ещё послать? Ведь дороги требовалось немедленно расчистить, иначе — голод. Вспомнили про Пожарского. Он же один раз справился с такой задачей. Дали ему отряд, какой наскребли — иди, князь.
А он опять действовал быстро, но чётко, осмотрительно. Первым делом — разведка. От неё узнал: врагов на коломенской дороге больше нет. Они здесь вдоволь награбили и отправились на другую дорогу, Владимирскую. Пожарский помчался в погоню. Настиг неприятелей на речке Пехорке (сейчас это в подмосковном городе Балашиха). Их было гораздо больше, но Пожарский решительно пошёл в атаку. Рубились несколько часов. Князь Дмитрий противников не отпускал. Насел на них и бил, пока не разгромил полностью. Так разгромил, что атаман Сальков с 30 оставшимися у него казаками прибежал… в Москву. Покаялся и попросился перейти на службу к царю Василию.
