Вторая Земская рать умножалась. Но Пожарскому, когда он создавал новые отряды, приходилось тут же рассылать их в разные стороны. Потому что по стране расползлись поляки Ходкевича, собиравшие продовольствие. Бродили украинские казаки, грабили всё подряд. В Смутное время, когда не стало никакой власти, расплодились и обычные разбойники. Они тоже называли себя «казаками», но никому не подчинялись, с чужеземцами не воевали. Только грабили.
Отряды Пожарского брали под охрану разные районы. Били и выгоняли польские команды, всякие банды. Заняли Тверь, Владимир, Суздаль, Ростов, Касимов, Переславль-Залесский, Пошехонье, Бежецк, Углич. Это замедляло создание армии. Зато русские города, получая надёжную защиту, видели — вот это настоящая власть! Значит, этой власти и надо подчиняться. Собирали и присылали в Ярославль подати, продукты, своих ополченцев.
А у поляков дела шли плохо. Отряды Пожарского и шиши мешали Ходкевичу собирать и доставлять в Москву продовольствие. Привёз большие обозы в январе, а следующие собирал аж пять месяцев. Шляхтичи и солдаты Гонсевского устали сидеть в осаде. Голодали, бунтовали. Требовали, чтобы их сменили. Угрожали вообще бросить Москву и уйти, пробиваться домой. Но Гонсевский нашёл способ, как удержать их в послушании. Жадностью. Он увеличивал и увеличивал жалованье своим воинам. Правительство Мстиславского даже не спрашивал. Писал ему приказы: «Солдатам выдавать по 300 рублей в месяц». В России такое жалованье получали только высшие бояре! Да и то не за месяц, а за год! Но послушные бояре платили. Хотя денег в казне уже не было. Выгребали из царских кладовых дорогие меха, одежды, золотые изделия. А поляки ещё и сами назначали цены. Например, на золото — в четыре раза дешевле, чем оно стоило реально.
В июне Ходкевич опять привёз обозы с едой, с ним прибыло подкрепление из Польши. Враги ещё разок попробовали разогнать осаждающих. Вывели все силы, атаковали казачьи острожки. Но повторилось то же самое. Острожки встречают огнём, казаки и ополченцы обстреливают из развалин. Кого-то побили, остальные отступили. Ходкевич сообщил — осенью в Москву придёт король с армией. Но гарнизон отказывался дальше сидеть в осаде. И сам Гонсевский уже чувствовал, дело может плохо кончиться. Их сменили свежими рыцарями и наёмниками, новым комендантом стал полковник Струсь.
Гонсевский со своими подчинёнными перед уходом ещё и круто ограбили Кремль. Объявили, будто они получили не всё жалованье, которое сами же себе назначили. Забрали несколько царских посохов, два трона, короны, украшенные редчайшими драгоценными камнями. Их тут же разломали, поделив драгоценности. На части разломали и большую статую Христа, сделанную из золота. Ушли домой, увозя награбленное. А Ходкевич снова выступил за продовольствием.
Но нервничал и Заруцкий. Он видел — люди тянутся к Пожарскому. Ему хотелось всё-таки удержать главную роль. Для этого он решил взять Москву самому, до прихода рати из Ярославля.
Едва Ходкевич удалился, Заруцкий бросил все имеющиеся силы на штурм. Полезли на стены с нескольких сторон. Но из Кремля и Китай-города загрохотало множество пушек. Свежие польские воины рубили и кололи русских, сбрасывали со стен. Много ратников было убито или ранено, остальные отхлынули. Возмущались Заруцким, пославшим их на погибель. А тем временем доходили известия, как заботятся о воинах в Ярославле. Как хорошо их вооружают, кормят, одевают, платят жалованье. Туда стали уходить и городские ополченцы, и казачьи атаманы.
Тогда Заруцкий задумал просто уничтожить Пожарского. Послал двоих убийц, Стеньку и Обрезка. Днём князь Дмитрий вышел на площадь, осмотреть привезенные пушки. Из толпы на него вдруг бросился человек с ножом. Но верные люди оберегали воеводу. Казак Роман закрыл его собой, получил серьёзную рану. Злодеев поймали, они выдали, кто их послал. Вот тут уж Заруцкому совсем припекло. Лихорадочно искал, что ему делать. Об этом через своих шпионов узнали поляки в Москве. Тайно послали к Заруцкому шляхтича Бериславского с письмом — звали перейти на их сторону. Атаман не отказался, оставил посланника при себе. Но ответить не успел. Некоторые ратники видели Бериславского среди поляков. Доложили Трубецкому. Тот арестовал шляхтича и казнил. Но Заруцкого он тронуть не осмелился. А то как бы его самого Заруцкий не прикончил.
Вместо этого Трубецкой снова написал Пожарскому, торопил идти к Москве. О том же просил князя Дмитрия настоятель Троице-Сергиева монастыря Дионисий. Сообщал, что Ходкевич набрал новые обозы и поворачивает с ними к русской столице. У Пожарского собралось 30 тысяч ратников. Половину пришлось разослать для защиты разных городов. Но князь Дмитрий понял — дальше выжидать уже нельзя. Приближается решающая битва. Пожарский отправил к Москве передовые отряды. 24 июля они появились возле города. Заруцкий смекнул, что с воинами Пожарского ему лучше не встречаться. Позвал казаков уходить прочь. Но теперь и казаки его не послушались. С Заруцким ушло 2 тысячи всякого сброда. А донские казаки во главе с атаманом Межаковым остались с Трубецким.
Следом за передовыми отрядами из Ярославля выступило всё войско. Шагали ратники, везли пушки. Пожарский отлучился, съездил в Суздаль. Помолился в Спасо-Евфимиевом монастыре у могил своих родителей. Просил помощи Господа одолеть врагов. Вернулся он, когда войско дошло до Ростова. Здесь Пожарский и Минин заехали в Борисоглебский монастырь к святому Иринарху Затворнику. Старец благословил их смело идти на врага и освободить Москву. Вручил им свой медный крест. Тот же самый, которым он благословлял Скопина-Шуйского. После смерти воеводы крест каким-то образом вернулся к святому, видимо, через слуг Скопина-Шуйского. Теперь старец передал его новым спасителям России.
Пожарский прибыл к Москве 20 августа. Встретились с Трубецким. Тот приглашал объединиться, разместиться в готовом лагере Первой рати, в нём было много пустых строений, землянок. Но Пожарский и Минин ещё не знали и не доверяли, какое воинство у Трубецкого. Не хотели перемешивать с ним свои полки. К тому же лагерь Первой Земской рати стоял к востоку от города. А врагов ждали с запада. Вторая Земская рать встала отдельно, с западной стороны Москвы.
Она успела очень вовремя. На следующий день появился Ходкевич. Привёз огромный обоз с припасами, привёл подкрепления. У него было 14 тысяч тяжёлой конницы, наёмников и украинских казаков. И внутри Москвы три с половиной тысячи врагов (это только шляхтичей и солдат, но были ещё вооружённые слуги). Этот гарнизон тоже готовился к битве — ударить на русских сзади, навстречу Ходкевичу.
Наших ратников было гораздо меньше. У Пожарского успело подойти 8 тысяч конницы и пехоты. У Трубецкого осталось 3–4 тысячи. Они тоже развернулись к сражению. Второе ополчение заняло позиции на левом берегу Москвы-реки, около Новодевичьего монастыря. Начало строить полевые острожки, батареи, но их ещё не закончили. Первое ополчение встало на правом берегу реки, в Замоскворечье. Пожарский прислал Трубецкому подкрепление, пять сотен дворянской конницы.
22 августа Ходкевич начал битву. Князь Дмитрий угадал очень точно. Поляки нанесли удар именно там, где он ждал, возле Новодевичьего монастыря. Из Кремля артиллерия обрушила огонь сзади на наши позиции. А спереди надвигалась лавиной рыцарская конница. Навстречу ей Пожарский выслал свою кавалерию. У монастыря пошла отчаянная рубка. Неприятели напирали. Отбросили русских дворян, погнали назад. Однако под прикрытием кавалерии наша пехота успела доделать острожки и батареи. Разогнавшихся поляков отшвырнули пулями, картечью, ядрами.
