Святой Иринарх благословляет Пожарского и Минина на подвиг
Сабли Пожарского и Минина
Глава 21 Почему 4 ноября мы празднуем День народного единства?
Поляки сдаются войскам Пожарского.
Художник Э. Лисснер
После битвы вражеский гарнизон в Кремле и Китай-городе оказался в безвыходном положении. Обоз русские захватили. А запасов еды в городе не осталось. И от войска Ходкевича почти ничего не осталось. Доставить в Москву новые запасы он не мог. А две Земские рати сражение сплотило. И врагов одолели вместе, и победе радовались вместе. Стали друг для друга близкими, своими. Организовали общее руководство — Пожарский, Трубецкой и Минин. Вместе установили тяжёлые пушки, которые привезла Вторая рать. Начали обстреливать крепости.
Пожарский написал письмо к осаждённым полякам. Очень вежливое, благородное: «Всему рыцарству князь Дмитрий Пожарский челом бьет…» Предлагал, если они уйдут из Москвы, то их за это свободно выпустят на родину. Для ослабевших, больных и раненых дадут телеги. Но неприятели ответили грубо и оскорбительно: «Московский народ самый подлейший в свете и по храбрости подобен ослам или суркам… впредь не пишите нам ваших глупостей». Издевательски советовали: «Лучше ты, Пожарский, отпусти своих мужиков землю пахать». Заявляли, что польские рыцари их не боятся. Будут держаться, пока придёт король и выручит их.
Хотя на самом деле их отказ сдать Москву объяснялся совсем не героизмом. Нет, обычной жадностью. Гонсевский-то забрал лишь небольшую часть русских богатств. Многое ещё осталось. Новый гарнизон увидел, какие сокровища он увозил, и глаза разгорелись. Сразу полез грабить. Поляки обчистили дворцы, храмы. Не постеснялись обокрасть царские гробницы. Грабили и русских, оставшихся в Кремле. Ворвались даже в дом Мстиславского, избили его, унесли все ценные вещи. А если уходить из Москвы, то огромные богатства, которые они награбили, пришлось бы оставить. Нет, поляки не желали расставаться с ними. Решили как угодно, но продержаться до прихода короля.
Но ведь продуктов не было! Уже в сентябре у поляков начался голод. Съели лошадей, собак, кошек, охотились на ворон. Во время сражения с Ходкевичем в город прорвались 300 солдат Неверовского. Но они пробились без денег, без собственных припасов. А делиться с товарищами у поляков было не принято. Эти солдаты первыми стали умирать. За ними слабели и другие. Но даже теперь оставить Москву и распрощаться со своими богатствами враги отказывались. Чтобы продержаться, они дошли до людоедства. Сперва убили и съели пленных. Потом начали охотиться за жителями, жрать друг друга. Один из польских командиров, полковник Будила, писал: «Пехота сама себя съела и ела других, ловя людей… Сильный зарезывал и съедал слабого». Заготавливали человеческое мясо впрок, солили его. Даже продавали друг другу — за золото.
Но поляков становилось всё меньше. Из трех с половиной тысяч осталось полторы тысячи. А русским надоело стоять в осаде. 22 октября наши ратники устроили молебен у чудотворной Казанской иконы Божьей Матери. Подняли её, как знамя, и пошли на штурм. Ворвались на стены Китай-города. Уцелевшие враги бежали в Кремль, но поняли — больше держаться не получится. Они ослабели от голода, многие болели. Как только русские полезут на Кремль, всё будет кончено.
Польский комендант Струсь вступил в переговоры с Пожарским. Он и сейчас хорохорился, горделиво задирал нос. Сперва договорились только о том, чтобы выпустить из Кремля бояр и других русских, которые ещё там остались. Для поляков они были лишними едоками. Пожарский согласился. Но на самом-то деле Струсь и его воины уже знали, они не в состоянии сражаться. А русских выпустили опять из-за жадности. Чтобы без них, без их глаз, оборудовать тайники. Понадёжнее спрятать награбленные сокровища. Ну а когда спрятали, Струсь согласился сдаваться.
Но теперь уже Пожарский не предлагал полякам свободно отпустить домой. Надо было раньше соглашаться. Не захотели — сами виноваты. 27 октября остатки поляков сдались в плен.
В Кремль въехали Пожарский, Трубецкой, Минин, вошли их войска. Но наши воины увидели в освобождённой столице жуткие картины. Разграбленные дворцы, загаженные храмы. А в жилых помещениях бочки с засоленными частями человеческих тел, недоеденные куски. Между Первой и Второй Земскими ратями существовало соглашение — захваченное вражеское имущество и пленных делить пополам. Тем неприятелям, кто достался воинам Пожарского, повезло. У него была дисциплина, порядок, и он запретил расправы. Но казаки Трубецкого посмотрели, что стало с красавицей Москвой, и не выдержали. Почти всех пленных, которые достались Первой Земской рати, они перебили.
Пожарский вообще был человеком добрым, милосердным. Мстиславского и прочих бояр, которые трусливо прислуживали врагам, он не стал судить. Решил, что они уже наказаны. Что они получили за свою службу Сигизмунду? Унижения, побои, грабежи. А под конец вообще тряслись в страхе, что их прикончат и сожрут. Арестовали только откровенных предателей, губивших русских людей, вроде Фёдора Андронова. Его крепко допросили, и от него узнали о тайниках. Нашли сокровища, спрятанные поляками. А опоганенную Москву пришлось чистить, приводить в порядок. Кремль и Китай-город священники кропили святой водой, заново освящали — как место, где побывала нечисть.
В общем-то судьба Москвы решилась 22 октября, когда наши воины с Казанской иконой Пресвятой Богородицы ворвались в центральную часть города. По новому стилю это 4 ноября. В этот день в России установили православный праздник Казанской иконы Божьей Матери. А сейчас установлен и государственный праздник, День народного единства. Такое название совсем не случайно. Почему враги сумели захватить Москву? Потому что помогли устроить в нашей стране Смуту. Народ разделился, дрался в междоусобицах. Но когда русские увидели, что государство погибает, они опомнились. И под стенами Москвы сошлись совершенно разные люди. Одни совсем недавно сражались под знамёнами Лжедмитриев, Болотникова. Другие бились против них. Если бы они принялись выяснять, кто был прав, а кто виноват, что получилось бы? Ничего хорошего. Подрались бы снова — и России конец. Но они ничего выяснять не стали. Они просто отбросили старые счёты. Объединились — и победили.
Они и после освобождения Москвы повели себя очень мудро. Опять не стали спорить и выяснять, кто виноват в прошлых бедах. Нет, они решили по-христиански: все виноваты. А кто больше, кто меньше — это только Богу виднее. Все покаялись друг перед другом, перед Господом. Ведь и в самом деле, почти все русские люди так или иначе соблазнились. Верили обманам. Или выискивали, как для самих будет выгоднее. Теперь земское правительство постановило — прошлое не ворошить, старых обид не вспоминать. Главное было — уберечь единство. Поэтому всем сохранили чины, звания и награды, кто бы их ни давал в годы Смуты. Трубецкого произвёл в бояре Тушинский Вор, но всё равно — пусть остаётся боярином. Отменили только те чины и награды, которые раздавал Сигизмунд. А по городам объявили — присылайте делегатов на Земский Собор. Чтобы всей Русской землёй выбрать нового царя.
