Женщины перестали для меня существовать как разумный вид. Строить с ними отношения? Любить, вкладывать душу и надежды? Чтобы тебя предали, оклеветали, использовали, как это сделала Евгения? Нет, спасибо! Не хочу больше этой боли.
Путаны честнее: они сразу говорят, что продают только тело, и называют цену. С ними я и снимал напряжение. Вот только даже секс превратился для меня в какой-то механистический процесс, необходимый, как чистка зубов, и такой же безэмоциональный.
Тем временем, филиал в Агранске процветал. Я бывал там регулярно, пару раз в год: курировал развитие и новые проекты, проверял работу. Правда, Анатолий, которого я назначил директором, через пару лет уволился в связи с переездом, вслед за ним ушел Артур, но новый директор филиала справлялся с делами на отлично.
Вот и в этот раз я приехал в Агранск на пару дней с очередной инспекцией. Снял номер в новой гостинице, весьма приличной даже по меркам столицы. В первый день визита прошерстил финансовые документы, проверил отчетность. На второй день собирался посетить точки с оборудованием и побывать во всех наших салонах сотовой связи, которых в полумиллионом городе насчитывалось около двух десятков.
Поужинал в компании нового директора и его помощника, но засиживаться в ресторане не стал: хотелось поскорее вернуться в номер и просмотреть пару документов, посвященных новым проектам. Поскольку немного выпил – вызвал такси.
Дорога, как и всегда в феврале, была обледенелой, а ранние сумерки и мелкий, но частый снег еще больше осложняли движение. Я сидел рядом с водителем, смотрел в окно и думал о чем-то несущественном. В какой-то момент мы остановились на светофоре.
– Куда он прет?! – вдруг закричал таксист, глядя в лобовое стекло.
Я посмотрел туда же.
На моих глазах какой-то безумный водитель, подлетевший к перекрестку с другой стороны на недопустимо высокой скорости, резко затормозил и начал выворачивать, чтобы не въехать в стоящую впереди машину. Автомобиль тут же повело, понесло на тротуар – прямиком на автобусную остановку, где стояли женщина с ребенком. Она как раз присела перед малышом, поправляя ему капюшон.
– Твою ма-а-ать! – сидящий рядом со мной таксист вцепился в руль и разинул рот.
Что кричал я – не помню: наверное, тоже что-то нецензурное.
Визг тормозов, вопль боли… женщина успела оттолкнуть мальчишку, а потом ее сшиб страшный удар.
Я выпрыгнул из автомобиля, пересек перекресток, склонился к ней:
– Как вы? Слышите меня?!
Она открыла глаза, вгляделась в мое лицо:
– Никита – твой сын… – прошептала едва различимо.
Мне показалось, что я уже видел ее черты когда-то раньше. Но в тот момент мне было не до воспоминаний. Я нащупал в кармане сотовый, нажал на кнопку экстренного вызова:
– Скорую! Быстрее! Машина сбила девушку на остановке!
– Что с девушкой? – голос диспетчера мгновенно перестал быть томным.
– Без сознания.
– Что за остановка?
Я задрал голову, прочел название, по счастью, написанное на вывеске под крышей остановки огромными буквами:
– Библиотечная.
– Ждите! Бригада выезжает!
Я спрятал телефон, снял с себя теплую куртку, опустился на колени и подсунул сверток под голову лежащей на снегу женщине. Из ее рта вырывалась тяжелое хриплое дыхание, на губах показалась пена…
«Не успеют!» – подумал с ужасом.
Протянул руки к ничего не понимающему малышу, который от толчка матери упал и теперь ревел во все горло, не вставая со снега:
– Иди ко мне, Никита.
Ребенок перевернулся на бок, встал на ноги и неуверенно приблизился. Теперь он уже не кричал во все горло, а тихонько подвывал, словно замерзший щенок. Я взял его за плечи и прижал к себе, вынудив отвернуться и не смотреть на страшную картину.
Вокруг начала собираться толпа.
Таксист, который вез меня, тоже куда-то звонил и заодно отгонял рвущихся на помощь людей:
– Не толпитесь! Нет! Женщину трогать нельзя, вы можете ей навредить! Сейчас прибудет скорая!
Скорая прибыла действительно быстро. Сбитую женщину – я так и не вспомнил, где ее видел – осмотрели, переложили на носилки и, пристроив ей на лицо кислородную маску, повезли к реанимобилю.
Мальчишка вырвался из моих рук и с криком «мама!» – бросился следом.
– Это ее ребенок? – врач посмотрел на меня.
– Да.
– А вы?..
– Отец, – зачем-то ляпнул в ответ.
– Едете с нами?
– Да. Точнее, нет. Мы поедем следом на такси. Скажите, куда вы ее повезете? – Я подобрал оброненную женщиной сумочку, свою куртку накинул на плечи, не вдевая руки в рукава.
– В больницу скорой помощи. Тут рядом. Тогда и ребенка с собой берите.
– Хорошо. Никита, пойдем. Мы поедем вслед за мамой вот на той желтой машинке, – я указал мальчишке на автомобиль, который таксист каким-то образом успел развернуть и припарковать поблизости.
Ребенок зарыдал, начал вырываться и звать маму. Мне пришлось схватить его на руки.
Поездка была безумной: мальчишка ревел во все горло и вертелся ужом, таксист материл водителя, сбившего несчастную женщину, впереди несся реанимобиль с включенной сиреной и мигалками. Мне казалось, что наступил какой-то локальный апокалипздец, а я по собственной воле влез в самый эпицентр.
– Никита, как зовут маму? – память сбоила, и я никак не мог сообразить, почему лицо матери ребенка показалось мне знакомым. – Как зовут маму, Никит?
– Ти-и-и-на-а… – мальчишка устал кричать во все горло и снова начал поскуливать и всхлипывать, размазывая по моему плечу сопли и слезы.
Тина!..
Перед глазами всплыло воспоминание: сауна, нетрезвые и веселые Толик с Артуром, грохочущая музыка, гибкое девичье тело, извивающееся в моих руках и… порванный презерватив.
Так, значит, женщина не ошиблась? Не обозналась? Вот этот хнычущий мальчонка – и правда мой сын?!
15. Зиновий
Когда мы добрались до приемного покоя больницы скорой помощи, Тину уже увозили в какой-то отдельный кабинет, над которым тревожным красным светом мерцала надпись «реанимационный блок».
Никита крутанулся у меня на руках, вырвался, чуть не упав при этом, рванул вслед за каталкой:
– Мама-а-а!
Я не ожидал такого подвоха и на пару мгновений растерялся.
– Мужчина! Вы что стоите?! Заберите ребенка! – вывел меня из ступора требовательный голос кого-то из медработников.
Я в три шага догнал мальчишку, схватил за болтающийся за плечами капюшон:
