Разговор с дядей, как всегда, помог справиться с неразберихой в мыслях. Теперь у меня был четкий и ясный план действий: я перевожу Алевтину и Никиту в московскую клинику, потом связываюсь с адвокатом и с его помощью добиваюсь, чтобы меня признали отцом мальчика. Когда – если – Алевтина очнется, я объясню ей, что имею на мальчишку такие же права, как и она. Больше она его от меня не спрячет!
* * *
Остаток дня ушел на созвоны, переговоры, поездки то в больницу, то в банк, то в офис. Организовать перевозку Алевтины оказалась проще, чем перевод Никиты. Тем же вертолетом, что и мать, сына доставлять отказались. Санавиация предоставить автомобиль для такой дальней поездки тоже не пожелала, тем более что, по большому счету, показаний для направления мальчишки в столичную клинику не было.
К счастью, вопрос удалось решить на местном уровне: мне разрешили везти Никиту в своем автомобиле, но в сопровождении медсестры. За достаточно скромную сумму нашлась и медсестра.
За вещами для Никиты в этот раз снова отправили секретаршу Мирояна. Эта среднего возраста женщина, сама мать двоих детей, прониклась сочувствием к Никите и помогала охотно.
– Кстати, если вы собираетесь везти мальчика в своей машине, – сказала она мне, передавая вещи для ребенка, – вам стоит установить детское кресло. Так и ребенку безопаснее, и у дорожной полиции к вам вопросов меньше.
Пришлось срочно приобрести еще и кресло.
До палаты, где лежал мой Никита, я добрался за час до отбоя. Постовая сестра сообщила, что паренек вел себя как обычно. Это означало, что он по-прежнему ни с кем не общался и почти не ел. Как же было досадно, что я даже не представлял себе, что он любит! Может, бананы, а может – сливы? Мне хотелось побаловать ребенка, но я не представлял себе – чем! Вот что значит – не растить ребенка с самого рождения…
Заглянул в палату.
Никита обернулся, увидел меня, схватил слоненка, которого я ему подарил, прижал к груди…
– Привет, герой! – я улыбнулся так дружелюбно, что аж щеки заболели. – Не бойся, никто твоего лопоухого друга не отберет. Он – твой! Как ты тут? Скучаешь?
Мальчишка опустил глаза, но не отвернулся. И на том спасибо.
– Кстати, обычно друзьям дают имя. Ты придумал какое-нибудь имя для слоненка?
В глазах пацаненка появился интерес. Похоже, идея придумать игрушке имя ему понравилась. Однако, заговорить со мной он по-прежнему не решался. Пришлось говорить за двоих.
– Какое имя ты хочешь выбрать своему другу?
Пожатие плечами в ответ. Не знает. Ну, я бы тоже растерялся, все-таки дело ответственное!
– Можно придумать смешное имя, – предложил я. – Например, Топотун.
Никита затряс головой: нет, не годится!
– Значит, надо серьезное имя?
Молчание. Опущенные глаза.
– А может, ласковое?
Несмелый кивок.
– Тогда можешь назвать его Ушастик или Цветик. Он у тебя вон какой цветной!
Никита кивнул. Я переспросил на всякий случай:
– Значит, Цветик?
Кивок и даже, кажется, намек на улыбку.
Неужели?!
Я сглотнул вставший в горле комок. Психолог, с которым я консультировался по поводу Никиты, сказала, что первым признаком того, что мальчик готов идти на контакт, будет улыбка. И вот, кажется, я ее дождался!..
– Ну, здравствуй, Цветик, – я помахал рукой слоненку. – Ты проголодался? Я тут бананов принес. Слонята любят бананы. Съешь один?
Еще одна уловка, подсказанная психологом, сработала. Никита, делая вид, что кормит игрушку, съел целый банан, а потом еще и маленькую бутылочку «Растишки» выпил.
Но задача, которая мне еще предстояла, виделась куда более сложной. Нужно было как-то подготовить Никиту к предстоящей на следующий день поездке.
– Никита, ты любишь кататься на машине? – я начал издалека.
Неуверенный кивок. Настороженность во взгляде.
– Тогда предлагаю завтра поехать со мной покататься. Согласен?
Мальчишка затряс головой отрицательно, вцепился в слоненка, отодвинулся от меня, как мог, на дальний конец кровати. Испугался.
– Понимаю, тебе страшно, ты ведь меня почти не знаешь… – я вздохнул. – Но с нами поедет тетя Ира. Она ведь тебе нравится?
Из всех медсестер я нарочно попросил сопровождать нас ту, которая по какой-то причине вызывала у мальчишки больше всего доверия. Она была даже чем-то похожа на Алевтину. Возможно, потому пацаненок к ней и потянулся.
– Если с нами поедет тетя Ира – поедешь со мной кататься на машине?
В этот раз сын ответил кивком.
Я улыбнулся с облегчением: все-таки не хотелось еще больше пугать и без того испуганного малыша, который все никак не мог понять, почему его мама так сильно болеет, что все время спит и не может быть с ним.
На следующий день я еще раз побывал в офисе, простился с директором филиала и сотрудниками, поблагодарил всех за хорошую работу, а самого Егора и его секретаршу – за помощь.
Потом поехал в больницу. Медсестра Ирина уже ждала меня. Вместе мы одели Никиту, собрали все его вещи, загрузили в машину. Ребенка усадили в кресло, причем слоненка Цветика он взял с собой и пристроил у себя на коленях. Я сел за руль, Ирина – на заднее сиденье, рядом с Никитой.
Мы тронулись в путь. Пока ехали по городу – мальчишка сначала рассматривал машину, потом с интересом смотрел в окно. Медсестра, как могла, развлекала его разговорами. Потом малыш устал, уснул и проспал добрую половину пути. А вот вторую половину дороги он капризничал, плакал, впервые за несколько дней произнеся всего два слова: «К маме!..»
Не видя другого способа успокоить сына, я остановил машину, попросил Ирину выйти подышать, а сам уселся на ее место и принялся объяснять:
– Никита. Ты ведь знаешь, что твоя мама заболела. Сильно-сильно.
Кивок. Недоверие в глазах.
– Чтобы ее спасти, врачам пришлось отправить твою маму в другой город. Там есть очень-очень хорошая больница, в которой маму обязательно вылечат, – я говорил так убедительно, что даже сам почти поверил, что все так и будет.
Всхлип в ответ.
– А знаешь, куда мы едем? Мы едем в ту же очень хорошую больницу, где будут лечить твою маму! Так что решай: едем дальше или поворачиваем обратно?
Нахмуренные брови, опущенная голова…
Что же тебе еще сказать, мальчик мой, чтобы ты перестал бояться?!
Сердце ныло и щемило, хотелось взять мальчишку на руки, прижать к себе, погладить и поцеловать, но я знал: не подпустит. Не доверяет, боится…
– Когда приедем, я договорюсь с дядями докторами, и они разрешат нам посмотреть на маму через окошко, хорошо?
