– Не могла она так поступить! – заявил мне по телефону. – Если только ты не подтолкнул ее к этому! Что ты ей наговорил, Зин?
– Ничего такого. Сказал, что хочу, чтобы Никита остался в Москве.
– Только Никита?.. И после этого ты удивляешься, что она поспешила уехать?
– Я давно ничему не удивляюсь. Женька отлично доказала мне, что женщины способны на любые подлости и мерзости! – не выдержал, взвился я.
– Вот только Алечка – это не Евгения! – продолжал настаивать на своем дядя.
– Все они одинаковы! Но я завтра же поеду в Агранск и поговорю с ней.
– Постарайся разговаривать с Алевтиной с тем же уважением, с каким общаешься с деловыми партнерами, сын. Тогда, возможно, вы до чего-то и договоритесь, – посоветовал Родион Зиновьевич.
– Разберемся! – оборвал я дядю, хотя понимал, что звучит это довольно грубо.
...Разобрались.
Более бесполезного и идиотского разговора я и представить себе не мог! Но худшее, как выяснилось, ждало меня впереди. Дядя Родион, не дождавшись моего звонка, около одиннадцати вечера набрал меня сам. Я как раз добрался до гостиницы и собирался поужинать.
– Да, отец? – ответил на входящий.
– Что не звонишь, Зин? Хочу знать, как прошли переговоры с Алевтиной и когда я смогу увидеть внука!
– Увидишь, обязательно увидишь! – я отложил папку с меню на край стола, понимая, что и без того хреновый аппетит пропал окончательно. – Вот только лишу Алевтину материнских прав, и сразу привезу Никитку в Москву.
– Что?! Это так ты решаешь проблемы? Разве этому я тебя учил?! – дядя Родион впервые за много лет повысил на меня голос: из-за какой-то давалки!
Вот ведь дрянь! Влезла старику в душу, втерлась в доверие!
– Оправдываться не стану. Но мне пришлось драться с ее соседом, которого она на меня натравила. Какие могут быть переговоры после этого, отец?
– Ох, Зин… бедовая твоя голова… – дядя Родион завздыхал, заохал по-стариковски. Потом вдруг пробормотал так тихо, что я с трудом расслышал: – что-то мне нехорошо.
Затем был шум, словно телефон упал на кожаное сиденье дивана, какой-то жуткий хрип…
– Отец? Отец!!! – старик не отвечал.
Я понял: с моим самым родным человеком случилась беда. И только я могу что-то предпринять, чтобы спасти его!
Сбросил звонок, тут же набрал номер консьержа, который дежурил в дядином подъезде. Приказал вызвать для дяди бригаду скорой помощи. Как только убедился, что мои указания выполнены и помощь будет – собрал вещи, сел за руль и покатил в Москву.
Приехал в столицу ближе в четырем часам утра. Наведался в клинику, узнал, что у дяди выявили предынфарктное состояние и держат старика под капельницей. Убедившись, что делается все возможное, поехал к дяде на квартиру: к себе за город ехать не было времени. Да и желания – тоже. Большой пустой дом навевал тоску.
На диване в гостиной нашелся дядин телефон. Собираясь на работу, я кинул его в свой кейс, чтобы вечером навестить отца и передать ему его трубку. Негоже оставлять человека без средства связи!
Но вот чего не ожидал – так это что на дядин телефон позвонит Алевтина. Услышав ее голос, просто озверел!
Как она смеет тревожить моего отца?! Мало, что ли, уже натворила?!
Запретил женщине беспокоить дядю, а потом, поразмыслив, решил, что телефон пока оставлю у себя. Вдруг этой дряни хватит наглости позвонить еще раз!
По Никите я тосковал невыносимо. Без его ручек, обвивающих мою шею, без звонкого голоса жизнь снова потеряла свои краски, стала серой и унылой, как пасмурный осенний день.
Как я жил без него все эти годы? Как буду жить, если не смогу видеть?
Нетерпение с каждым днем нарастало. Если бы не дела, я бы переехал в этот чертов Агранск и сидел бы там безвылазно, пока мои юристы готовили иск и собирали материалы, чтобы я смог забрать сына по закону.
Но вот, наконец, настал день, когда адвокат Гольштейн позвонил и сообщил ужасно самодовольно:
– Зиновий Фадеевич, дата судебного заседания назначена! Суд состоится в Агранске, готовьтесь к поездке!
Готовиться? Да я давно готов!
29. Алевтина
Прошло еще две недели. За это время мы с Никитой успели полностью обустроиться на новом месте, наша жизнь постепенно входила в новую колею. Я даже подала заявку на перевод сына в садик, который находился поближе к нашему новому дому.
А еще я побывала на консультации у юриста. Точнее, у девушки, которая еще училась на юридическом и на бесплатной основе оказывала помощь в одном из бюро.
Первый вопрос, которым озадачил меня юрист:
– На каком основании Зиновий Плетнев утверждает, что Никита – его сын? Вижу, что в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. Плохо, что отчество ребенка совпадает с именем заявителя.
– Так вышло, что я сама сказала Зиновию, что Никита – его сын, – неохотно призналась я.
Воспоминания о дне аварии начали понемногу возвращаться ко мне, но были пока отрывочными и смутными.
– Слова к делу не пришьешь, – покачала головой моя консультант. – Возможно, проводилась генетическая экспертиза?
– Я не знаю. Меня около трех недель держали в искусственной коме, а Зиновий в это время заботился и обо мне, и о Никите.
– То есть, он точно отец ребенка?
– Да. И он спас мне жизнь. Но это не дает ему права разлучать нас сыном!
Консультант вздохнула:
– В общем, смотрите, Алевтина, что получается. У вас нет жилья, нет работы. Даже прописки нет! Естественно, суд будет не на вашей стороне. Даже если вы опротестуете иск господина Плетнева и добьетесь, чтобы его не признали отцом, ребенка у вас заберут и поместят в интернат. Так что решайте сами, что лучше для вас и для вашего сына: чтобы малыш остался с отцом, или оказался в интернате.
Никиту? В интернат?! Ни за что!
Лучше я отступлю на время, позволю Зиновию увезти Никиту в Москву и отправлюсь следом. Найду там работу, устроюсь, а потом подам повторный иск и потребую, чтобы мне позволили забрать сына обратно!
И обязательно постараюсь все же встретиться с отцом Зиновия, Родионом Зиновьевичем. Не может быть, чтобы этот мудрый старик не помог мне воссоединиться с Китенком!
Хотя… пойдет ли он против собственного сына?
* * *
Самого Зиновия я увидела в очередной раз только в зале суда. Он не глядел на меня, похоже – нарочно, и почти не открывал рта: за него все сказал прибывший вместе с ним адвокат.
Как ни старалась, я не смогла доказать, что способна самостоятельно обеспечить Никите достойные условия жизни. Ни договор аренды съемной квартиры, ни справка с биржи о том, что я получаю пособие по безработице, не показались нашему справедливому суду достаточно вескими доводами, чтобы оставить ребенка со мной.
