Никите мой переезд на второй, хозяйский, этаж пришелся по душе. Еще бы! Теперь наши с ним двери оказались по соседству, и Китенок мог примчаться ко мне в любое мгновение!
Правда, обнаружилось и неожиданное неудобство. Теперь спальня Плетнева оказалась напротив, и мы с ним начали сталкиваться намного чаще, чем раньше. Порой получалось так, что оба одновременно выходили из своих комнат, чтобы заглянуть в детскую.
Я старалась держаться ровно, отстраненно и почтительно – как и положено наемной работнице. О той случайной ласке, которую подарила мужчине, старалась не вспоминать: мне было ужасно неловко за себя! Я опасалась, что Зиновию, который тогда внезапно разоткровенничался, будет еще более неловко, и он начнет за это злиться на меня.
Господи! Пусть Плетнев забудет все, что тогда случилось!
Но он не забыл.
Я поняла это недели через полторы, когда в один из вечеров укладывала Китенка спать. Сын уже вовсю посапывал.
Я встала, подошла к задремавшему в кресле Зиновию, потормошила его за плечо:
– Плетнев! Никита спит. Ступай к себе! – и шагнула к дверям.
Мужчина, не открывая глаз, поймал и сжал мою руку, заставив остановиться.
Я замерла.
Зиновий, по-прежнему удерживая мои пальцы, выбрался из кресла, повел меня из комнаты. Как только дверь за нами закрылась, остановился, развернул меня и прижал спиной к стене, а сам навис чуть сверху:
– Спешишь сбежать от меня, Алевтина?
– Просто иду спать. Ты что-то хотел мне сообщить?
– Да. Пожалуй. – Зиновий придвинулся еще ближе, подавляя своей физической мощью. Только вот мне отчего-то страшно не было. Совсем.
– Говори, Зиновий. И отпусти меня, – я уперлась ладонями в его грудь, обтянутую домашней футболкой.
– Не хочу. – Зиновий склонился ко мне совсем близко, продолжая глядеть в глаза темным затягивающим взглядом.
– Я тебя не понимаю… – прошептала я внезапно пересохшими губами: близость сильного мужского тела взволновала меня, заставила мое сердце тарахтеть, как засбоивший моторчик.
– Ты не поверишь, Тина, – Плетнев усмехнулся как-то криво и болезненно. – Я сам себя не понимаю. Но так дальше продолжаться не может...
Руки мужчины, упиравшиеся в стену, внезапно переместились, схватили меня за затылок, не позволяя отвернуться. Твердые губы прижались к моим пересохшим от учащенного дыхания губам, обжигая и одновременно даря немного влаги.
Я сжала кулаки, застучала ими по плечам Зиновия, который, не разрывая поцелуя, вжал меня в стену так, что я ощутила каждый сантиметр стальных мышц напряженного тела.
Меня накрыло теплом и тоскливым, лишающим сил желанием близости. Как же давно я не позволяла никому прикасаться к себе! Как соскучилась по ласке! Мое тело все еще помнило, каким нежным и страстным умеет быть Зиновий. Я против воли обмякла, ухватилась за шею мужчины, чтобы не упасть.
Но остатки разума и горькое недоумение – как он может целовать меня после всего, что сделал со мной и с сыном? – заставили меня сжать зубы.
Нет! Я не стану отвечать на этот поцелуй!
Не сдамся на милость тому, кто разрушил нашу с Никитой жизнь и превратил меня в прислугу, вынужденную махать день-деньской тряпкой, вместо того чтобы работать по специальности!
Зин не отступал, продолжал терзать мои губы – то грубовато, с напором, толкаясь языком, то нежно поглаживая их своими губами… Чувствуя, что я не намерена сдаваться, на миг отодвинулся, опустил веки, тяжело дыша.
– Отпусти меня! Сейчас же! – тут же прошипела я.
– Не-а… – Плетнев отрицательно мотнул головой. – Не могу! Один поцелуй, Алевтина! Один настоящий страстный поцелуй! О большем пока не прошу...
Пока?..
То есть, потом попросит больше?!
Я рванулась, желая избавиться от наваждения, от тянущего чувства пустоты внизу живота, от собственной предательской дрожи, зародившейся в теле. Сдавленно охнула, когда Зиновий снова навалился на меня, не давая пошевелиться, сжал мой затылок, пропустив пальцы сквозь волосы.
– Перестань! – попыталась сказать, но мужчина воспользовался этим, чтобы вторгнуться языком в мой рот.
Я потерялась в новых ощущениях.
Тогда, пять лет назад, он меня так не целовал. Это было… так непривычно, так остро и волнующе! Плетнев творил что-то невообразимое – такое, от чего мои кости расплавились, глаза закрылись, а в голове стало пусто. Весь мир сузился до одного узкого коридора в коттедже на втором этаже, до жадных губ и рук мужчины, ласки которого становились все смелее.
Наверное, окажись мы рядом с какой-нибудь кушеткой, диваном или хотя бы креслом – я так и не сумела бы дать отпор Зиновию. Но мне повезло, а ему – нет: коридор был безнадежно пуст, и в какой-то момент мужчине пришлось остановиться, чтобы решить, в свою спальню меня пытаться утащить, или вторгнуться без приглашения в мою. Пока Зиновий пытался сообразить, какой из вариантов выбрать, я достаточно пришла в себя, чтобы вспомнить, где я и с кем.
Вспомнила – и захихикала.
Не настолько громко, чтобы разбудить спящего за одной из дверей сына, но достаточно, чтобы Плетнев вздрогнул и уставился на меня пьяными от поцелуев глазами:
– Что смешного?
– Почувствовала себя горничной, которую заловил и тискает в уголке распутный барский сынок… – заходясь в новом приступе хохота, призналась я.
– Умеешь ты все опошлить, Тина. – Плетнев нахмурился, задетый моей шуткой, отошел на пару шагов. – Ты вроде торопилась уйти спать?
– Да.
– Ну, так иди, пока я не передумал.
– Ой, ой, как пугающе звучит! Уже боюсь, Плетнев! – я снова захихикала, но все же поспешила скрыться за дверью своей спальни: один раз мне удалось сбежать от Зиновия и от себя самой, но где гарантия, что получится и в другой?
Несколько дней после этого случая мой наниматель и по совместительству отец моего ребенка вел себя прилично: рук не распускал, в углах не зажимал и поцеловать не пытался. Я бы даже решила, что все это мне приснилось, если бы не взгляды, которыми окидывал меня время от времени Зиновий.
Даже Елена Михайловна заметила изменения в наших отношениях и поинтересовалась:
– Ну и долго ты своего гражданского мужа будешь мучить, Алевтина? Он же тебя глазами ест! А ты поманила и в сторону!
– Ни разу не манила! – возмутилась я.
– Угу, слышала я ваши охи-вздохи да смешки вечером под дверями детской. Думаешь, я глухая и слепая?
– Нет, я так не думаю. Но прошу в наши с Зиновием отношения не вмешиваться. У нас… все сложно.
– Ладно. Поняла. Больше ни слова не скажу. Но имей ввиду: если мужик долго не получает того, что ему надо, от жены, то идет искать ей замену.
