— Может быть месяц, может чуть больше, — пожала плечами Сюзанна, — в одну ночь я смогла найти дорогу в тот сад, который видела во сне всего один раз. И стала приходить туда каждую ночь.
— У вас не было пугающих ощущений, тревоги, когда вы ходили за грань? — искала я ответ.
— Нет. Только радость. Эти практики меня спасли… Врачи говорили…
Сюзанна вздохнула и осеклась. Мы все поняли, что она хотела сказать. Кровь на платке — это симптом не оставляющий надежды. От того она и спит в этой обшарпанной каморке, тогда, когда все девицы в борделе работают в полную силу. Да уж, мадам этого заведения не так плоха, как можно подумать. Другая бы уже вышвырнула девушку прочь, умирать под забором, а эта дает ей возможность… Как же мерзко. Что у судьбы за забавы, ломать людей, как кукол? И ведь Сюзанна даже сбежать не может. Нет смысла… нет времени…
Стоун еще задал Сюзанне пару вопросов, попросил днем прийти в офис инквизиции. А я все так же потрясенно смотрела на девушку. И думала о том, что на самом деле происходило между ею и инкубом.
— Он продлевает ей жизнь, за счет своей, — подтвердил мои догадки Стоун, когда мы вышли на улицу.
— Но она все равно умирает и он умрет… — выдохнула я, поднимая глаза к звездам. — Как не крути, они обречены…
Стало холодно и горько. Хотелось спрятаться от реальности. Забиться в какой- то темный угол и не видеть, не знать об этом мире, в котором рушатся жизни тех, кто достоин счастья. От мира, который ломает людей, как щепки, перемалывает их в труху. От мира, где не смотря на магию, не бывает чудес.
Инквизитор стоял рядом, засунув руки в карманы брюк и тоже смотрел в небо. А там, в равнодушной дали сверкали звезды. Одиноко и холодно, словно тысячи глаз невидимых богов, для которых мы лишь игрушки. Пешки на шахматной доске жизни.
— Это его выбор, — заговорил инквизитор, — И выбор заслуживающий восхищения. Он продлил ее жизнь и подарил то, чего она лишена в реальности. На подобные жертвы способны не все…
Я перевела взгляд на мужчину, с иронией уточнив:
— Вы восхищаетесь тьмой?
Стоун тоже глянул на меня с высоты своего роста.
— Я восхищаюсь силе духа и верности данной себе клятве.
— Да, как неожиданно для вас понять, что даже в такой тьме может пробиться луч света, — сама не знаю, почему ему хамлю.
— А я никогда не отрицал этого. Это вы решили, будто меня пугает тьма.
И мы снова замолчали. Стоун опять любовалась звездами, я переваривала его слова. Где- то за покосившимися постройками играла музыка, плакал саксофон и гремели барабаны. Автомобильные фары мелькали на дороге, бросая отсветы в закоулки подворотен.
— Нужно поймать такси, — Стоун осторожно взял меня под локоть. — На сегодня с меня достаточно путешествий.
— А как же Сюзанна?
— У нее надежный защитник, а после того, что он сделал с нашим неизвестным злодеем, можно точно сказать — сегодня тот будет не в форме.
— Вы так думаете?
— Даже злу нужно зализывать раны, — Стоун сделал еще шаг и замер. — Ваш наряд…
Я глянула на себя. Наряд на месте. Обычное платье, шляпка, туфли… На Стоуне костюм и шляпа.
— Я не сплю в шляпе, Виктория, — правильно понял меня инквизитор. — Ваша сила крепнет.
— Это и пугало людей в призрачниках? — потрясенно выдохнула я.
— Мисс, людей пугает все, что они не способны засунуть в клетку, — вздохнул инквизитор, — вектор человеческой любви, как флюгер, попавший в вихревый поток. Угадывать на что он укажет — дело неблагодарное. Я устал, вы тоже. Сегодня не вечер философских прений.
Я кивнула и мы пошли в сторону дороги вдоль по набережной. Шумели волны, гудели чумазыми трубами буксиры. Мускулистые ребята разгружали очередное грузовое судно, причалившее к берегу. Все как один здоровенные, в несвежих майках и потрепанных штанах на подтяжках. Одни, ругаясь, таскали мешки по трясущемуся трапу, другие курили, сбившись в кучу. После таких вечеров собственная жизнь уже не казалась мне такой унылой.
Не удивительно, что Сюзанна поверила в то, что написано в книге. Да я бы тоже чему угодно поверила, будь моя жизнь сплошной черной полосой. Ведь так хочется жить в идеальном мире, создавать свою реальность, а не быть рабом существующей. Другой вопрос, насколько то, что написано в книге помогло Сюзанне управлять снами…
* * *
Хоть за окном еще было темно, мне абсолютно не хотелось спать, словно наши со Стоуном ночные бдения никак не мешали отдыху. На душе было скверно, дико хотелось курить и… плакать. Второе желание я задушила на корню, с трудом проглотив ком в горле. Первое колечко дыма вылетело в распахнутое окно и унеслось прочь, к полупрозрачной луне. Я сидела на подоконнике, рискуя соскользнуть со второго этажа прямо в розовые кусты. Но мне было плевать. Может быть это не самый плохой исход для меня? Звезды гасли, небо выцветало, цикады постепенно завершали свой концерт. А я болтала босыми ногами в воздухе, наслаждаясь прохладным ветерком и ароматом цветов на клумбах. Такое чувство, будто я никогда не теряла силу. Дар поразительно легко подчинялся мне, открывая все новые и новые грани. И это пугало.
Я прекрасно понимала, что после всего случившегося меня уже не отпустят жить прежней жизнью. Инквизиция не делает подарков и благородных жестов. Это расчет — жестокий и бескомпромиссный. И моя ситуация не многим лучше чем у Сюзанны… Ее вынуждают торговать собой, меня… пока ловить убийцу. А потом будут новые и новые задания. И не факт, что такие же благородные.
Так я и сидела, любуясь восходом солнца, пока меня не отвлекли. Смутное ощущение чего- то неправильного, нехорошего заворочалось в душе. Не опасность, скорее то, что вызывает дискомфорт, как скрежет когтей по стеклу. А потом сонную тишину дома разорвал крик. Кричал ребенок.
Не знаю, откуда во мне взялось столько прыти, но секунду спустя я уже мчалась по коридору в комнату Каэла. Мальчик не спал. Он сжался на постели, свернувшись комочком. Я осторожно шагнула в детскую, оставив приоткрытой дверь, подошла ближе к постели.
— Каэл? — осторожно позвала я, не зная подходить ближе или выйти вон.
Мальчик вздрогнул и поднял голову. Желтоватые глаза покраснели, выгоревшая челка прилипла ко лбу. Я нерешительно двинулась дальше, осторожно присев на край кровати.
— Я кричал? Да?
Я кивнула. Мальчик сел, поджав к груди колени.
— Кошмар? — уточнила я, положив на худенькое плечо руку.
Под пальцами ощущались выпирающие кости, хрупкого детского тела. Каэл не отодвинулся, только громко шмыгнул носом и взглянул на дверь. Было от чего- то жаль его, такого хрупкого в такой огромной комнате. Слишком просторно… слишком одиноко.
— Мне они не часто снятся… Просто сегодня опять…
Видно было, что мальчик стыдится своей слабости и ему тяжело говорить об этом. А еще, судя по тому, как устало он смотрел на двери, Каэл не хотел, чтобы его слышал отец.
