* * *
— Шеф! — Джаспер догнал нас уже возле кабинета Стоуна. — Сводки, которые вы просили!
Стоило нам с инквизитором затормозить, как секретарь налетел на него с целым ворохом бумаг. Стоун подношение принял с завидным хладнокровием. Джаспер был взволнован до предела, а мне оставалось привычное занятие — стоять и ничего не понимать.
— Как? Как вы догадались, что эти люди погибли не случайно? — повизгивая от восторга, заявил Джаспер.
Все же мне удалось заглянуть через плечо Стоуна. Заглянуть и обомлеть. У меня всегда была не очень хорошая память на имена. Но к листам были приложены два фото. И вот их-то я как раз очень хорошо запомнила из своего сна. Какие по счету это были жертвы, я не знала, но то, что это были жертвы кошмаров, я помнила точно.
— Я не догадался, — хмуро сообщил Стоун и поволок меня дальше.
Джаспер остался в немом восхищении за порогом кабинета, я в немом отчаянии в компании Стоуна. Дверь захлопнулась. Инквизитор устало потер переносицу, а потом отшвырнул исписанные листы бумаги на диван. Белые страницы зашуршали и неаккуратной кучей рухнули на пушистый ковер.
— Я же предупреждала, — рассеянно прошептала я, словно в случившемся была моя вина.
Стоун стоял спиной ко мне, засунув руки в карманы брюк. В его позе читалось напряжение, спина неестественно прямая, ноги широко расставлены. Зная мимику инквизитора, я была уверена, что он сейчас зло щурится, глядя в окно.
Солнце лениво сползало с небосклона за крыши домов. Небо менялось, заливаясь закатным румянцем. Город гудел голосами, шуршал шинами, грохотал стройками. Только голуби уютно распевались, примостившись на узком выступе за окном. А мы с инквизитором молчали.
— Я все же сомневался, что этот сон был вещим, — тихо произнес инквизитор и обернулся ко мне.
Что я могла ему ответить? Я надеялась, что сон был не просто игрой воображения. Но не могла же я признаться, что примчалась в инквизицию не для того, чтобы спасти людей, а чтобы увидеть его… Эвана Стоуна. В этом я не могла признаться даже себе. Особенно сейчас, когда видела лед во взгляде этого мужчины.
— И все же решили проверить, — печально усмехнулась я.
Стоун молчал. Солнце освещало его фигуру со спины, заставляя жмуриться и отводить глаза. И я стояла посреди этого стерильного кабинета, взволнованная и растерянная. Только глаза мужчины бледно сверкали сквозь пряди упавшей на них челки. И было в этом взгляде что-то странное. Словно Стоун хотел что-то сказать мне, искал слова и не находил их. Или мне казалось?
— Что теперь будете делать? — решила я нарушить молчание. — Можно же отследить этого артефактора. Его отца. Книгу… Что?
Я запнулась, поймав на себе задумчивый взгляд мужчины.
— Что не так?
— Дарли утверждал, что вы будете предлагать снять печать, — произнес инквизитор и сделал шаг ко мне.
Об этом я даже не подумала, ведь меньше всего мне хотелось становиться марионеткой в руках инквизиторов. Тем более что во сне я ею уже стала, и мне это не нравилось. И сейчас я думала о том, как можно спасти людей без нарушения конвенций и запретов. Вопрос Стоуна меня обескуражил. Но больше меня волновало другое:
— А что думаете вы?
Стоун искривил губы в пародии на улыбку и сделал еще один шаг ко мне. Теперь между нами оставалось несколько сантиметров воздуха, заполненного затянувшимся молчанием.
— Я думаю, что именно снятия печати вы боитесь больше всего, — тихо произнес он. — Здесь ваши с Дарли опасения обоюдны.
Я прикусила губу, избегая смотреть в глаза мужчине. Его тон, взгляд. Почему он так смотрит на меня, словно знает что-то такое, что мне не известно?
— Что вам еще известно, Тори, — произнес он еще тише, — о чем вы умолчали при Дарли?
— Что?
— Вы краснеете и избегаете смотреть мне в глаза. А когда смотрите, то у вас в глазах стоят слезы!
Я инстинктивно отпрянула, услышав тихое рычание в его голосе. За моей спиной была запертая дверь, и я прижалась к ней, ища опору. Сказать?
— Это потому, что я помню, кто помог мне на мосту, — выпалила я, глядя прямо в глаза Стоуну.
Странно, но его мой ответ не удивил. Инквизитор продолжал стоять ко мне слишком близко и смотрел не отрываясь мне в глаза.
— Помните? — приподнял он бровь. — Или узнали… во сне?
Честно, если бы не дверь за моей спиной, то я бы рухнула в обморок. А так только слегка пошатнулась. Сползать на пол было как-то не живописно, а потому я осталась стоять, весьма пораженная словами Стоуна.
— С чего вы взяли? — шепнула я.
Он только сильнее сжал челюсти и наклонился ко мне, упираясь ладонями на полотно двери. Я осталась стоять в этой западне, задыхаясь от волнения. Минуты каплями смолы тянулись одна за одной, смешиваясь со стуком моего сердца. Стоун глубоко вдохнул, а потом хрипло произнес:
— Просто у меня чувство, что я тоже видел этот сон, — и, помолчав, добавил: — И в нем, я рассказал вам о нашей встрече…
ГЛАВА 31
Я открыла рот. Я его закрыла. Продолжала удивляться молча, пока инквизитор изучал мое лицо. С каждой секундой его взгляд менялся, в янтарных глазах то вспыхивали золотистые искорки, то появлялось мутное зеленоватое свечение. Зрачки медленно сужались. Это пугало и завораживало.
— И вы думаете, что я причастна к этому? — шепнула я.
По взгляду видно, что именно так и подумал. А что же еще? Призрачная ведьма, явившаяся к тому, кто тайно в нее влюблен. Заморочила голову, одурманила…
— Любой другой бы так подумал, — шепнул инквизитор, склоняясь к моему уху.
Это была пытка. Сладкая, волнующая. Хотелось податься ближе, в надежде, что шеи коснуться его губы. Дышать ровно не получалось при всем старании, перед глазами плясали черные точки, а в ушах грохотало.
— Но не вы… — шепнула я в ответ, все так же неотрывно глядя в янтарные глаза.
Инквизитор прикрыл глаза и кивнул. Нервно дернулся кадык, желваки на челюстях вздулись. Эван волновался, и по привычке сдерживал свою звериную суть, которая, видимо, рвалась наружу. За этой внешней холодностью бушевала целая гроза, с вихрями, молниями и проливными дождями. Мистер-айсберг боялся поддаться чувствам и эмоциям, а они все сильнее захватывали его. Он сомневался. В этом я могла его понять.
— Почему? — шепнула я снова, наслаждаясь видом его сверкающих, полных волнения глаз.
— Потому что не хочу, чтобы это был просто сон, — шепот у самых моих губ, — ведь там я был счастлив… с вами…
Хотелось и плакать и смеяться. Хотелось обнять его, но руки не слушались. Тело сковала непонятная робость, словно я так же, как и Эван, боялась спугнуть этот миг.
— Я тоже не хочу, — подаваясь вперед, выдохнула я. — в том сне вы стали мне дороги…
