Но вряд ли ей стоит об этом рассказывать. Лучше перевести разговор на него. Например, спросить, как зовут его ручного песика. Или нет, лучше не надо. Пусть думает, что она всю ночь спала как убитая и ничего не слышала!
Приняв решение, Айна подперла подбородок рукой и уставилась на элохима сквозь полуопущенные ресницы.
– А что еще вам нравится, кроме кофе и вина? – спросила, демонстрируя живой интерес.
– На Земле?
– Эм-м…
– Красивые женщины.
Это можно было принять за намек. Айна решила, что так и есть. Послала «объекту» чарующую улыбку:
– А не на Земле?
Он помедлил. Его взгляд переместился на ее губы, стал оценивающим. Стикс усмехнулся:
– Много вещей, о существовании которых люди даже не подозревают.
– Например?
– Например, отсутствие любопытства.
Это был щелчок по носу. Такой основательный, что заставил Айну смутиться. За все это время люди так и не выяснили, откуда пришли элохимы. Так почему же она решила, что сможет узнать?
– Готово, – перед ней опустилось блюдце, а потом и чашечка с кофе.
Крошечная, почти игрушечная. Из толстостенного розового фарфора. От нее шел божественный аромат, такой, что Айна на миг растерялась.
– Я по утрам не ем, – продолжал элохим, будто не замечая ее замешательства, – но для гостьи завтрак найдется.
В дальнем углу за стойкой бесшумно открылась дверь. Айна с трудом сдержалась, чтобы не дернуться. Но это была всего лишь женщина. Высокая, статная, средних лет в скромном форменном платье с белым фартуком и такими же нарукавниками. Она вплыла, толкая перед собой хромированную тележку, на которой высился серебряный купол-клоше.
– Ваш завтрак, эрна, – с достоинством королевы незнакомка водрузила купол на стойку перед девушкой.
– Спасибо, Ирида, можешь быть свободна, – ровно произнес хозяин.
Айна чувствовала на себе его взгляд. Неужели заметил что-то?
От этой мысли ее кинуло в жар.
Нет, не должен. Она умеет держать лицо, а эмоции… Их всегда можно списать на волнение. Не каждый же день она завтракает в компании элохима!
– Ирида великолепный повар, – снова заговорил Стикс. Тихо и немного лениво. – Мне повезло, что она согласилась сменить столичный ресторан на мой скромный дом.
Он обошел стойку и приблизился к девушке. Встал за спиной. Так близко, что едва не коснулся ее своей грудью. Зачем-то наклонился, и Айна застыла, чувствуя, как скользит по ее щеке горячее дыхание элохима.
По спине поползли мурашки, а внизу живота появилось странное тянущее чувство. То ли страх, то ли трепет – она не могла понять. Ее дыхание участилось. Щеки залил горячий румянец.
Айна машинально облизала пересохшие губы.
– Из-под ее рук выходят восхитительные панкейки, – хриплый голос прозвучал у самого уха.
Она застыла натянутой струной. Казалось, малейший вдох – и мужские губы обожгут ее кожу прикосновением…
Перед глазами показалась рука. Изящная кисть с сильными длинными пальцами. Нечеловечески белая гладкая кожа. Синий переливающийся кристалл.
Завороженная происходящим, околдованная чувственной близостью элохима, Айна могла лишь смотреть, как он смыкает пальцы на ручке клоше и поднимает крышку.
Под ней действительно оказались панкейки. Целая стопочка пышных поджаристых оладий, политых абрикосовым конфитюром.
Айна уставилась на них в полной прострации. Он снова не коснулся ее! Хотя мог…
Она моргнула, сбрасывая наваждение. И поняла, что рядом уже никто не стоит. Стикс отошел как ни в чем не бывало. А за спиной, где только что ощущалось тепло его тела, царит пустота…
***
Это был самый странный завтрак в ее жизни.
В Конфронте Айну учили искусству флирта. Это было одной из основных дисциплин для девушек – заинтересовать элохима, увлечь, стать его целью. Но то ли она была нерадивой ученицей, то ли элохим ей достался бракованный, только он в упор не замечал ее робких заигрываний. Зато саму девушку не отпускало ощущение какой-то неправильности в происходящем. Внутри надоедливой осой зудело предчувствие. Что-то было не так. Но что?
Она не могла понять. Лишь чувствовала, что ходит по краю. Что элохим наблюдает за ней даже тогда, когда кажется, что он вообще на нее не смотрит.
А еще в его взгляде, тоне, в каждом движении ей чудилось снисхождение сытого хищника к слабой добыче.
Он играл с ней как кошка с мышкой. То придерживал лапой, то отпускал. И потому ей казалось, что она балансирует на грани. Один неверный шаг – и сорвется.
– Как тебе спалось?
Этот невинный вопрос заставил Айну поперхнуться панкейком.
Пока она кашляла, прикрываясь рукой, Стикс заботливо протянул ей стакан воды и салфетку.
– П-прекрасно, – наконец выдавила из себя, клацая зубами о край стакана. – Спасибо, нувэр Хассель.
– Стикс, – поправил он мягко. – Я настаиваю, чтобы ты называла меня именно так.
– Х-хорошо… С-стикс… – ей пришлось сделать усилие, чтобы вымолвить его имя. – Могу я узнать, почему вы впустили меня?
Уголок его рта дернулся вниз.
– Можешь. Но это не значит, что я отвечу.
– И все же?
Она затаила дыхание.
Но элохим продолжал молча смаковать кофе, в который, как Айна заметила, добавил коньяк, гвоздику и палочку корицы. Он сидел к ней боком, прикрыв глаза и облокотившись на стойку, так что она могла беспрепятственно рассматривать его профиль.
Стикс Хассель был красив, как все его собратья. Красив особенной неземной красотой. Но в понимании Айны его черты были слишком правильными для мужчины, слишком изящными. Она назвала бы их ангельскими, если бы во всем его облике не ощущалась незримая темная сила, которая пугала и отталкивала ее.
Вот уже много лет люди издалека наслаждались красотой элохимов. Восхищались ею, воспевали в поэмах, писали книги, снимали фильмы, сходили по ней с ума. Юные экзальтированные девицы и юноши зачитывались романами, на обложках которых были нарисованы элохимы. Женщины и мужчины постарше воображали себя в постели этих существ.
Но только отчаянные безумцы рисковали приблизиться и прикоснуться. Слишком уж чужая эта красота. Звездная, как сказал кто-то. Обжигающая и в то же время смертельно холодная. Кто-то сгорает в ней, как в огне. Кто-то навеки теряет себя и превращается в овощ.
Пришельцам не понадобилось оружие, чтобы подчинить человечество. Они просто «обаяли» его. С их появлением Земля изменилась. Не стало войн, голода и болезней. Наладилась экология. С экранов телевизоров теперь вещали о всеобщем равенстве и процветании. Но…
