В голосе его звучал неодобрительный сарказм, и, будто заедая сей факт, он все же отправил карамель в рот. Похоже, таким образом Рэкшор зажевывал стресс и собственное недовольство.
– А говорят, у любителей сладкого хороший характер, – прокомментировала я. – Лучше бы вы курили…
– Что-что бы я делал? – дернул бровью Кристофф. – Курил? Это что значит?
Я озадаченно наклонила голову набок, а после обвела взглядом улицу, прохожих, урны… И тут до меня дошло.
– То бишь табак в вашем мире не открыли… – догадалась я. – Впрочем, возможно, это и к лучшему. Есть вещи, которые лучше оставить неизвестными.
Глава 23
Нет ничего более невыносимого, чем делать одно и то же дело дважды.
Вот у тебя получилось, но потом благодаря глупому стечению обстоятельств все пропало. Переделывай.
Так и у меня.
После встречи с Алмуром и выяснения некоторых особенностей мира у меня занозой сидели вопросы: а в чем еще этот мир отличается от моего?
Создавалось впечатление, что, несмотря на сходства и различия, все примерно одинаковое, и теперь мне хотелось начать задавать вопросы, а Кристофф явно был настроен на завтрак, заявив, что без еды согласен исключительно убивать.
Оттого и повел нас в другое, не пострадавшее вчера крыло дома.
– Зимняя столовая без окон, – представил он, пропуская меня и Томпсон вперед.
Я осмотрела еще одно аскетичное помещение, в котором даже взглядом кроме стола зацепиться было не за что.
– Без окон, картин и украшений, – озвучила мои мысли рьина. – Скучно живете, рьен Рэкшор.
– Предпочитаю жить без пыли, – ответил он. – Бэлла накроет здесь.
Последним зашел Бэдфорд.
Осмотрелся и, кажется, даже обнюхался.
– Женщину тебе надо, – многозначительно произнес он.
– А тебе понадобятся новые зубы, если сейчас же не заткнешься, – отозвался хозяин дома и прошествовал к центральному месту за столом.
На завтрак была овсянка – липучая и гиперсладкая.
Я вяло ковырялась в ней, пока Рэкшор наворачивал ложку за ложкой. Прекрасный аппетит был и у рьины Томпсон.
– Так когда мы будем восстанавливать мой дом? – поинтересовалась она, откладывая приборы.
– Мы?! – многозначительно удивился Кристофф. – Кажется, я ясно дал понять, что не собираюсь в этом участвовать.
– Ой ли, молодой человек? – Рьина походила на довольную борзую, которая учуяла дичь, и теперь ни за что ее не упустит. – Я тут все внимательно слушала и, кажется, стала невольным свидетелем событий, тянущих на государственную тайну. И за свое молчание я бы хотела…
– Это каких таких событий? – напрягся Кристофф. – Если вы про визит Алмура с его шмотками, то это событие видела вся улица.
– О нет, – рьина понизила голос до шепота. – Я про карамельки…
Я подавилась очередной ложкой каши, замер и Кристофф. Даже Бэдфорд посмотрел на Томпсон многозначительно и уважающе.
– А вы быстро сообразили, – похвалил он. – Впрочем, у меня тоже вопросы. С чего бы мой брат так небрежно выдал свои секреты? Конфеты, на улице, да еще и прилюдно… У меня ушло несколько лет, чтобы узнать, в каком магазинчике Кристофф добывает контрабанду.
Тут встряла я.
– Серьезно? Конфеты – запрещенка? Признаться, в это даже поверить сложно было. – А вы полны сюрпризов, рьен Кристофф.
Блондин сидел и злобно пялился то на Томпсон, то на меня, Бэдфорда так вообще был готов спалить заживо.
– Конфеты не запрещены, – начал он, – имею право.
– Да-да, – закивала Томпсон. – Из меда фей… Если мне не изменяет память, уже лет как триста запрещены среди менталистов. На вас странно влияет, слышала – усиливает способности и не только.
Мысленно я поставила себе галочку: узнать побольше о феях и что там за мед такой странный. Но, судя по тому, что Кристофф напрягся, Баскервили были неправильными пчелами, и мед несли с особенностями.
А ведь Бэдфорд вчера съел одну конфету. Я перевела взгляд на Рассела и тут же опустила. Рьен смотрел на меня, поигрывая пальцами по столешнице. Задумчиво.
– Что-то не так? – спросила я.
– Не знаю, – отозвался он, – но вы какая-то не своя. Беспокойная…
Я хмыкнула.
– Вам кажется, в рамках происходящего я – образец спокойствия. Впрочем, пока вы не начали конфетную тему, у меня было несколько вопросов. Но они подождут.
– Нет-нет, – неожиданно живо заговорил Кристофф. Похоже, теперь и он зацепился за смену тем. – Что там у вас за вопросы были?
Я пожала плечами и честно спросила:
– Про ваш мир. Меня заинтересовало отсутствие табака, но при этом другие вехи исторического развития явно общие. Как так вышло?
Рассел хмыкнул.
– А мы почем знаем? Нужно сравнивать.
– Именно этим я и хотела заняться. В нашем мире табак привезли с другого континента… – начала я, и меня перебила Томпсон.
– Другого?! – Ее тон был совершенно удивленным. – У вас их что, много?
– А у вас нет?
Несколько мгновений все за столом переглядывались, пока Кристофф тяжко не вздохнул:
– У меня в кабинете есть карты, сейчас принесу. – Ему пришлось подняться из-за стола и, бурча о том, что невозможно поесть нормально, покинуть столовую.
Вернулся он быстро, принеся несколько скрученных свитков.
– Вот одна из самых последних редакций, – произнес он, разворачивая на свободном участке стола бумагу.
А я, поднимаясь со стула, уже подозревала, что увижу.
От края до края листа распластался один-единственный здоровенный континент, невероятно похожий на тот, о котором в школе рассказывают на географии.
Пангея.
В нашем мире она раскололась на несколько частей, но тут была целее некуда. Я провела пальцем по нескольким особенно крупным горным хребтам, руслам рек – и даже сомнений не оставалось: если разрезать карту по этим границам, выйдут вполне себе привычные для меня Америки, Африка, Евразия, и даже кусок Австралии наметился.
– И никакого метеорита у вас не пролетало? – задала следующий вопрос я. – Большого такого, который уничтожил динозавров?
Ответ прочла на озабоченных лицах: метеорита явно не было, динозавров тоже.
Похоже, местная эволюция пропустила этот этап, сразу перейдя от обезьяны к человеку, магическому и прямоходящему.
Жаль только, местный Дарвин в этом мире не родился, а если и родился, то со здешней строгой системой домов вряд ли стал ученым. Небось так и сгинул за скучным и однообразным занятием.
