— Что? Зажечь? Ты о чем?
Ох... девушка не очень толковая.
— Надо пожар устроить, — объясняю ей. — Надо заставить ковер гореть. Есть варианты?
— Д-да... Там... В камине, — она указывает дрожащей рукой на углубление в стене, где слабо тлеют раскаленные угли.
— Бинго. То, что надо... — в пылу эмоций целую Лейру в щеку и бегу к камину... — Хорошо, осталось только немножко добавить воздуха.
Не теряя времени начинаю увеличивать, с помощью легких, подачу кислорода и через минуту загорается огонь. Дальше все просто: бросаю в огонь постельное белье, конец которого кладу на ковер. В принципе рецепт пожара прост: кислород, немного огня, и много ткани, которая горит лучше соломы. Чувствую себя, во время этого сакрального действа, настоящей ведьмой, что устроила адское представление.
— Берем принца, — говорю рыжей, которая ошалело наблюдает за зрелищем. — Быстрее! — уже рявкаю на нее и пытаюсь взять мужчину под мышки и тянуть того к двери...
Ох... Черт... Он что сто тонн весит! Глен такой тяжелый, как добротный кабан. Тянется трудно. От напряжения чувствую сильную боль в боку. Глаза чуть из орбит не вылезают, а дышать становится все труднее. Пожар как-никак.
И наконец Лейра подключается к работе, поэтому за считанные секунды, вдвоем, мы вытаскиваем бесчувственное тело принца в коридор. Между тем это все замечает другой персонал: несколько горничных и фрейлины поднимают неистовый шум. Они начинают вопить о пожаре, словно стая сорок.
Далее события развиваются с молниеносной скоростью. Через несколько минут появляется главный придворный маг, который с помощью водных заклинаний, очень эффектно тушит пожар. Лирон в этот момент выглядит, как Бог. Волосы треплет ветер, вокруг фигуры возникает голубое сияние, движения уверенные и четкие, голос твердый. Каждое слово рубит, будто топором. Просто тебе остров покоя, когда вокруг кипит лава дворцовых интриг.
Мы с Лейрой все это время стоим у тела Глена, и моя пятая точка четко чувствует, что пахнет жареным. В прямом смысле этого слова.
Как только маг заканчивает, а бывшая роскошная спальня превращается в настоящее пожарище, он разворачивается и обращает на меня злой (как у настоящего демона) взгляд.
— Кто. Это. Сделал, — спрашивает, разрезая каждое слово.
Конечно, признаваться я не планирую. Поэтому молчу, как партизан на допросе у немцев.
— Катарина! Кто это сделал? Я спрашиваю в последний раз.
Лирон даже не мигает. Его лицо сжатое, будто спазмом.
— Не знаю, — вру, невинно пожав плечами, и стараюсь театрально хлопать ресницами.
Но на мужчину взгляд пушистой овечки не действует. Он стремительно сокращает расстояние между нами. Далее больно хватает за руку и угрожающе процеживает:
— Дома выясним.
Глава 8. «На сердитых воду возят»
«Одно рисовое зерно склоняет чашу весов. Один человек может стать залогом победы или поражения»
Из мультфильма «Мулан»
* * *
Становится страшно. Мужчина переносит меня в свой загроможденный дом, а дальше проворачивает то, с чего началось наше знакомство: сканирует память и воспоминания. Впечатления не слишком приятные. Будто скальпель запихивают в мозг и все там переворачивают вверх дном.
Но сопротивляться не получается, поэтому молча терплю всю процедуру, а когда чувствую, как ледяные тиски отпускают меня, понимаю, что сейчас получу нагоняй за свою выходку.
— Тебя не было всего двенадцать часов, а за это время ты задурила голову служанке, дважды ударила принца и совершила поджог, чтобы скрыть следы преступления. Поджог, Катарина! Поджог в чертовом дворце. В сердце Авера. В месте откуда начинается государство... Нужно было последовать совету Тристана и убить тебя еще вчера.
Лицо мага наполняется праведным гневом. Выглядит он, как настоящий Зевс. Но я тоже не простая, поэтому не принимаю обвинения в свой адрес. Ведь, на самом деле не все так плохо было... Разве нет?
— Служанке голову не дурила. Мы просто мило болтали. Первый раз я ударила принца абсолютно механически, ведь не знала кто меня лапает. А во второй раз — это была настоящая самооборона. Он посягал на девичью честь. Без моего, на этот процесс, согласия, поэтому и получил подсвечником по башке. Пусть еще скажет спасибо, что не зарядила коленом в пах. А то бедолага Глен, после подобного, мог бы лишиться функционала своего детородного органа. А пожар... Да. Признаю. Здесь я погорячилась. Но это можно понять: я не пила, нормально не ела и не спала чертову кучу часов. У меня моральное и физическое истощение, которое замедляет работу мозга.
Монолог вышел гениальный. Все разложила по полкам, логично объяснила каждый поступок, поэтому ожидала понимание со стороны Лирона. Но к сожалению, с каждым моим словом его лицо багровело все больше. А когда закончила, то и вовсе стало, как свекла.
— Катарина! Все. Хватит с меня. Хватит с дворца. Ты, как заноза в заднице: и вытащить трудно, и жить с ней невозможно. Поэтому ради блага всех в Авере, посидишь несколько лет в тюрьме. Возможно, за это время осознаешь собственные ошибки и перевоспитаешься. А если нет... То в камере можно находиться бессрочно.
От услышанного теряю дар речи. Какая еще тюрьма? Еще несколько лет? Почему? За что? Из-за маленького невинного проступка? Но это не честно. Настоящие мужчины так не делают. Возмущению нет предела. Поэтому пячусь в сторону двери. Бежать. Нужно бежать из этого ада, и чем быстрее, тем лучше.
— Это нечестно, — лепечу взволнованно. — А как же суд, адвокаты? Я требую справедливости и соблюдения законов. Неужели в вашем королевстве нет справедливого суда?
— Почему же нет, — не отводя холодного взгляда, отвечает маг. — Есть. Главный суд в королевстве Авер — это король. А его любимое развлечение — это казнить смертных. Если хочешь, конечно, мы можем обратиться к нему, а Глен только подтвердит мои слова.
Е... Нет... Подобное мне не подходит. С кем-угодно, но знакомиться с королем, после пикантной ситуации с его первенцем, совсем не хочется. Почему-то кажется, что он будет, как королева Червей из «Алисы в стране чудес», только визжать направо и налево: «голову с плеч».
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Не нужно мне никакой аудиенции с королем. Может решим все с глазу на глаз, как тебе такая идея?
— Я все уже решил.
Ох, какой непробивной этот Лирон. Как настоящая скала, стойко возвышается, пока о нее разбиваются волны бушующего океана. Чувствую абсолютную безысходность.
