Я чувствую, как давление стремительно повышается, а в голове начинает кружиться. Какого черта! Ни за что не останусь ночевать в этом месте. Боюсь, что из убийц мы превратимся в жертв. Слишком уж много меда в словах этой милой юной леди. Но спорить и вслух озвучивать свои подозрения — бесполезно. Поэтому соглашаюсь с товарищами и мужественно выдерживаю экзекуцию в виде ароматной сдобы. Не ем и крошки со стола, хоть Ивья, и так, и сяк пытается меня накормить. Но я — крепкий орешек. Не дамся в ее розовые тоненькие пальчики. Даже когда из кухни появляется ее отец: крепкий седой мужчина, с большим животом и длинной бородой — тоже продолжаю гнуть свою линию.
Если коротко вот так и проходят последующие часы: в бессмысленных разговорах и еде. А когда вечереет и нас отправляют в гостевую комнату, то наконец закрываю дверь и взрываюсь гневной тирадой:
— Вы что с ума сошли? Неужели не видите, что здесь творится! Они из нас самих скоро выпечку сделают, — сверлю свирепым взглядом своих друзей.
— Ты о чем? — сладко вздыхает Лейра, расправляя одеяло для сна.
— Как о чем?! О Ивье этой. Неужели не понимаете, что что-то не так. Не может посреди этого проклятого леса существовать целый поселок с нормальными людьми! Они все здесь помешанные. И им явно что-то от нас нужно...
— Ну что ты кипятишься, — тихо возмущается богатырь. — Милая девушка, накормила нас, обогрела. Это вроде мы должны ее убить, а не наоборот, — мужчина спокойно опускается на мягкое кресло, а его глаза сонно закрываются.
Да, приехали. Диалога здесь не получится. Хорошо, что я ничего не ела, а то бы тоже превратилась в расплавленное сонное желе… Поэтому, чтобы утолить взбудораженные чувства, подхожу к окну и несколько минут вглядываюсь в вечерний горизонт. Темнота за считанные минуты отвоевывает все пространство вокруг. Поэтому вдоль центральной дороги зажигаются фонари, и те немногочисленные жители Тироля, которые куда-то шли по делам, медленно расползаются по домам. Снизу слышно звяканье посуды и разговоры пекаря с дочкой. Вот если бы понять, что с ними не так. И к чему вся эта любезность...
Вернувшись, я с грустью осознаю, что Лейра и Олешка видят уже третий сон. Спят, как дети малые: лица расслаблены, из уголков ртов стекает слюна, грудь медленно поднимается вверх. Да, день был тяжелый. Но подозреваю, что они заснули не из-за усталости, а через пищу, которой так хотела меня накормить Ивья.
— Эй! Просыпайтесь! — говорю, нарушая сонную тишину в комнате.
Но в ответ раздается только сонное сопение.
— Просыпайтесь, дураки, — чтобы розбудить их, толкаю в плечо богатыря, а рыжую дергаю за волосы. — Спят, как мешком прибитые, — делаю четкий вывод.
Еще трижды повторяю попытки их разбудить, но в конце концов сдаюсь. Черт... Вот теперь я наедине с проблемами. Понимаю, что отвечаю головой за их безопасность, поэтому закрываю дверь на замок и подпираю ручку стулом. Сама, вооружившись железным подсвечником, сажусь под окном и изо всех сил борюсь с усталостью. Надо дождаться рассвета. По крайней мере, о подобном слышала от бабушки. Вся нечисть вылезает, когда солнце скрывается за горизонтом. И исчезает она тоже, как положено, с первыми лучами. Поэтому напевая под нос детские песни, я напряженно сверлю глазами дверь.
Не спи, Катя.
Сон — он для слабаков.
А ты девушка сильная и духом, и телом. Поэтому выдержишь это испытание с честью.
И хотя глаза слипаются, а тело тяжелеет — все равно не спи!
Держись!
Держи глаза открытыми.
Держи глаза...
Не закрывай их...
Не...
...
Глава 11. «Сердце чудовища»
«На свете нет такой вещи, о которой нельзя было бы договориться, если все как следует обсудить»
«Малыш и Карлсон, который живет на крыше»
* * *
Я просыпаюсь от странного ощущения, будто кто-то куда-то меня несет. Резко открываю глаза и с ужасом осознаю, что не ошиблась. Горят факелы. Я, как кукла, закутанная в какую-то плотную ткань плыву ногами вперед. Чувствую, что мое тело несут трое, четверо мужчин, а слева и справа движется похожая процессия с такими же неподвижными Олешкой и Лейрой. Оба все еще крепко спят. Пробую закричать — не получается. Рот тоже закрыли куском ткани.
Черт... Черт... Черт... Ну какого же черта я уснула! Знала, что это добром не кончится. Но почему не проснулась, когда кто-то зашел в комнату, а только теперь? Как такое могло случиться?
— Скорее, дураки, — слышу раздраженное ворчание Ивьи. — Скоро рассвет. Времени мало.
Мужчины начинают идти еще быстрее, из-за чего теряют былую бдительность и я дважды ногами больно ударяюсь о стену на повороте. Так и перелом можно получить. Но понимаю, что лучше получить перелом, чем стать жертвой дочери пекаря. Между тем мы выходим на лестницу. Мужчины начинают спускаться вниз, выслушивая ругань девушки.
— Да куда ты идешь! Осторожнее, имбецилы долбаные. Глаза открой, ты что слепой! Я сказала: идите быстрее! Там ступенька. Так и знала, что не увидете, болваны.
Голос когда-то милый и мелодичный становится резким, скрипучим и очень недовольным. Подобный тон и слова отнюдь не ассоциируются с той любезной принцессой, которая наливала чай и мило щебетала разные глупости. Но, как и ожидалось, это была всего лишь картинка. Маска, за которой скрывается чудовище.
Еще через несколько минут лестница заканчивается и мы попадаем в большой темный подвал. Я лихорадочно пытаюсь придумать выход из ситуации. Надо решиться и убежать. А еще спасти богатыря с рыжей, и заодно вырезать сердце златовласки. Но как это сделать? Особенно учитывая то, что я не могу и пальцем шевельнуть. Хотя нет — пальцем таки двигать могу, но этого слишком мало для спасения.
Между тем меня с друзьями опускают на какое-то возвышение, положив друг возле друга, как мышей, которых кот поймал ночью и принес хозяевам посмотреть. Ассоциации возникают очень мрачные. Я сдерживаю животный страх, который лишает меня здравого смысла и оглядываюсь. Вокруг горят свечи. Очень много свечей. Неподалеку нервно ходят туда-сюда Ивья с отцом. Девушка одета в длинное черное платье, держит в руке большой кинжал и книгу. Сразу понимаю, что будет жертвоприношение. Мои худшие страхи — воплотились в реальность! Ну что за проклятый магический мир? Неужели нельзя было обойтись без подобных «веселых» приключений? Хочу обратно домой, в свою заплесневелую квартиру, к коту с недержанием мочи. Хватит с меня фэнтезийных перипетий.
Но мои молчаливые мольбы никто не слышит: ни Бог, ни тот, что внизу. Зато дочь пекаря активизируется и начинает раздавать грозные приказы:
