— Нет, спасибо, — отвечает сухо.
— Может, вы хотите что-то еще? Я могла бы…
— Ничего не нужно, Анжелика.
Вдруг становится зябко. Я осознаю, что натворила! Повела себя глупо. Мне следовало ответить, что люблю. Поддержать этот фарс. Потешить ее эго. Я просто… действительно не выспалась. И после того, что Владимир устроил утром в номере, сама мысль полюбить его кажется абсурдной.
Свекр, наконец, убирает телефон в карман и поднимается с места. Мы втроем идем в фойе, я плетусь последней. Свекру со свекровью до меня нет никакого дела. Владимир слишком сильно занят. Я чувствую себя самым одиноким человеком на свете.
Сергей подходит и весело спрашивает:
— Анжелика, где Владимир?
— Я не знаю.
— А надо знать, он ведь твой муж! — упрекает он меня. Достает сотовый и набирает номер, должно быть, брата.
А я правда не знаю, где он! Я просто… мне никто ничего не говорит и не объясняет! Лишь ставят перед фактом. Я сжимаю пальцы, и только выработанная годами выдержка помогает не расплакаться.
Глава 26
Владимир появляется внезапно. Мы стоим на улице возле отеля, уже смирились с тем, что летим без него. Ждем наши машины, решаем, кто с кем поедет. И тут он подходит.
— Прошу прощения, отвлекли, — объясняет свое долгое отсутствие. Смотрит на меня.
— Позавтракать с семьей нельзя было? — строго спрашивает Сергей Владимирович, его отец. Мужчина явно недоволен поведением сына. От его тона у меня морозец по коже. С этим человеком я буду жить под одной крышей. — Все тебя ждали. Первый семейный завтрак.
— Это было важно.
— Я так понимаю, у тебя единственного в этой семье есть важные дела?
Пауза. Тишина. Все молчат, смотрят на Владимира. Меня вновь разрывает от противоречий! С одной стороны, хочется подойти и взять мужа за руку, чтобы поддержать. С другой — он меня бросил одну, и я немного, самую малость, злорадствую.
— Не думал, что разговор займет так много времени, пап. Я извинился же, — отвечает Владимир спокойно, без недовольства. — Давайте уже поедем.
— Давайте, — кивают все. Тем более что такси уже на месте.
— Голодный будешь весь день, — укоряет сына Эмилия Александровна перед тем, как сесть в машину.
— Мам, спасибо за заботу, но разберусь. Как-то же я жил эти восемь лет один.
— Вот и мне интересно, как? — бросает она напоследок, закрывая за собой дверь.
Сергей смеется, хлопает Владимира по спине.
— С возвращением в семью, бро.
Затем подмигивает мне, и я улыбаюсь почти искренне. Владимир протягивает руку, подзывая меня к себе. Я послушно подхожу к нему поближе. Первая партия Дымарских занимает одну машину, вторая — мы с Владимиром — следующую.
— Тебя не съели без меня? — шутит Владимир, когда наша «Камри» трогается с места.
— Нет, все очень милые, — улыбаюсь я.
— Что-то сомневаюсь, — усмехается Владимир. — Мама иногда перебарщивает, не принимай ее слова близко к сердцу. Она хорошая. И если нужно помочь — всё сделает. Но если она переусердствует — жалуйся.
— Она прекрасный человек. Уверена, мы поладим.
— Хорошо.
Надо сказать, что я не хочу жить с его родителями.
— Это правда, что мы будем жить у твоих родителей? — произношу вслух.
— Я решил, так будет удобно, пока делаем ремонт. Я много работаю, тебе не будет скучно одной.
— Ясно. — Понимаю, что меня охватывает паника.
— Ты поела?
— Да, всё было вкусно.
Повисает пауза, мы исчерпали темы для разговора.
— Насчет того, что случилось сегодня в ванной, — начинает Владимир через несколько минут. Бросает взгляд на водителя, вновь смотрит на меня. — Я переборщил. Мне не стоило давить на тебя. Извини меня. Кажется, этим утром мне удалось испортить всё, что только можно.
— Всё в порядке, — повторяю я, как кукла со встроенной программой. Перед его мамой я уже показала себя настоящую, повторения допустить нельзя. Искренности от меня не ждут.
— Хорошо, — он отворачивается и смотрит в окно.
Мы подъезжаем к аэропорту, где нас уже ждут Гловачи полным составом — мои родители и все родственники, что вчера присутствовали на свадьбе. Они будут гулять и отмечать до конца недели. Отсутствие молодоженов никого не смущает.
Виолетта Степановна — единственная, кто плачет не от радости, а от горя. На мгновение я чувствую вину за то, что бросаю ее. Я не помню свою жизнь без бабушки, она всегда была рядом. И да, ее любовь и забота были удушающими, моментами просто невыносимыми! Но хорошего тоже было достаточно. Мне вдруг становится ее так жаль! Она меня обнимает и рыдает навзрыд, причитая, что мы больше не увидимся никогда.
Огромное искушение пригласить ее в гости и тем самым порадовать. Я держусь ну просто из последних сил!
Мама тоже меня обнимает, целует в щеку.
— Как ты, доченька? — спрашивает тихо.
Не знаю, что именно она имеет в виду. Первую ночь с мужчиной, возможно?
— Всё в порядке, — говорю я с нейтральной улыбкой. Если я начну жаловаться, она не поддержит.
Потом меня обнимают тетушки. При приближении Кости я по привычке замираю. В детстве мы часто дрались вплоть до того времени, пока я не переехала в Москву. Он всегда говорил, что никому не даст меня в обиду, словно у кого-то бы хватило смелости докопаться до дочки прокурора. Зато сам… Он никогда не сдерживался и делал мне по-настоящему больно. Причем незаметно, без синяков. Я его ненавидела.
Владимир оказывается рядом, обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
— Ну прощай, сестра. Жди в гости, обязательно приеду на юг.
В ответ я улыбаюсь и киваю.
— Дай сестру обнять, Владимир! Не жадничай! — смеется Костя, но потом вдруг замолкает и отходит.
Я набираюсь смелости и робко обнимаю мужа за талию. В ответ. Хорошо, что ему больше не звонят и он рядом.
Дальше всё происходит немного сумбурно и навязчиво трогательно. Виолетте Степановне становится плохо с сердцем, ее усаживают на лавочку, приносят воды. Владимир делает вид, что этот спектакль устроен не для него и ему глубоко по фигу, пусть даже она прямо сейчас умрет от тоски.
Полагаю, так и есть на самом деле. Я лицемерно пожимаю плечами, дескать, решил муж, что я могу поделать?
Мой отец заканчивает беседу с моим свекром и забирает у меня ненадолго мужа. Они о чем-то переговариваются. Папа выглядит растерянным и будто… резко постаревшим. Он вновь кажется мне уязвимым, как тогда, во время разговора с дядей Никитой. Мое сердце сжимается.
