Он оглядывает комнату, и я делаю то же самое. Ох. Вот это бардак.
— Пошел вон, — я указываю ему на дверь. Больше мне и сказать нечего.
Он приподнимает брови. И идет на меня. Медленно. Прямо по осколкам. Я отступаю назад. Он идет. Выражение лица — ничего хорошего не предвещает. Гора одежды его тоже не останавливает. Прямо на свои белые рубашки наступает.
— Пошел на х*й из этой комнаты и из моей жизни! — говорю я, слегка стушевавшись.
Беру вазочку с подоконника и швыряю в него. Он уворачивается.
Делает рывок и хватает меня своими ручищами! Я тут же начинаю вырываться. Ну уж нет! Не после моего смелого признания!
— Отпусти меня! Всё, ты опоздал! — я начинаю его бить и царапать. — Я больше не хочу ничего! И тебя я больше не хочу! Отпусти, я кричать буду!
— Эй, — он сжимает мои руки. — Ты правда кончила тем утром? Серьезно? — его голос звучит совсем иначе. Как-то низко и одновременно с этим мягко. — Я тоже, — и улыбается. Легонечко так, едва заметно.
Эти его слова, тон, улыбка — всё вместе дезориентирует на целое мгновение! Я даже сама чуть не улыбаюсь в ответ на такое простодушное признание. Благо выручает многолетняя привычка держать непроницаемое лицо.
Он пользуется моментом, когда я теряюсь, и фиксирует мои руки. А потом и всю меня, прижав к стене. И смотрит в глаза. Его зрачки расширились, и кажется, что глаза совсем черные. Я сопротивляюсь изо всех сил, но меня будто засасывает в черную дыру.
— Иди к своим шлюхам, — выплевываю слова. Я не специально, но так выходит, что моя слюна попадает на его лицо. Я просто… излишне эмоциональна, а он близко.
Владимир облизывает губы.
— Я не сплю со шлюхами, — говорит четко.
Мы оба часто дышим.
— Я тебя больше не хочу, — повторяю я.
— Зато я хочу, — говорит. — Тебя хочу. Сука, в жизни никого так не хотел, как свою собственную жену, — он накрывает мои губы своими, я выкручиваюсь, а он всё равно целует.
Я дрожу от эмоций, от его близости! Я две недели о ней мечтала! Дошло до того, что в последние дни я даже смотреть на него не могла. Так обижало равнодушие!
Но не сейчас. Этот ублюдок всё испортил. И я кусаю его губу.
— Ай, — тянет он.
— Не получишь меня. Умру девственницей тебе назло, — вскидываю подбородок, сжимаю зубы.
Он срывается и снова целует меня. В тысячу раз жарче, чем на футболе. Задирает мое платье. Закидывает мою ногу себе на бедро и прижимается к моей промежности. Толкается бедрами. Я ощущаю его каменный стояк и тут же дрожу от желания. Его рука уже под моими крошечными стрингами. Он жадно сминает их и приседает, стягивая с ног. Сжимает в кулаке.
— Чувствуешь мой страх? — говорю я, часто дыша. Кивая на его трофей. — Они такие от страха.
Он прищуривается, и я его провоцирую. Специально. Я не знаю, были ли у него другие женщины в этот месяц. Он очень много тренировался, еще больше работал. Но мне всё равно больно. Его руки на моей заднице, его губы касаются моего виска, щеки. Опускаются ниже. И едва я приоткрываю рот ему навстречу, как дверь в нашу спальню распахивается.
Я вскрикиваю от неожиданности! Владимир тут же оборачивается и закрывает меня собой. Я быстро расправляю подол короткого платья, возвращаю обратно лямочки.
Конечно, это свекровь. Кто еще-то?
— Что здесь происходит? — вопит она с порога. — Господи боже мой! Что вы наделали!
— Мама, выйди. Я разберусь, — говорит Владимир. Я вцепляюсь в его плечи.
— Вы что тут устроили?! Анжелика! Это ты?!
— Это я, мам. Я психанул. Мы поссорились, эмоции взяли верх. Уже помирились.
— Помирились, — пищу я.
— Ты? Это ты сделал? — свекровь скрещивает руки. — Ты совсем дурачок? — она оглядывает комнату. — Сейчас же позову отца!
— Мам, я уберу всё. Иди спать, — командует Владимир.
Но ей, кажется, всё равно. Мою бы маму как ветром сдуло, а Эмилия Александровна уже спускается по лестнице, крича:
— Серёжа, Витя! Вы посмотрите, что они устроили! Они нам весь дом развалят!
Владимир поворачивается ко мне. Смотрит в глаза. Потом наклоняется к губам. Я открываю рот и слегка высовываю язык в ожидании. А когда он касается меня своим, из моего рта вырывается женственный, глубокий, почти гортанный стон удовольствия. Я сама от себя не ожидала, оно само получается. Я хочу его. Я всё еще ужасно на него злюсь, но я хочу, чтобы он просил прощения. Раскаивался.
Я хочу его простить.
По его телу пробегает дрожь, я это понимаю и чуть не ахаю от осознания того, как сильно он тоже хочет. Если бы не свекровь, клянусь, мы бы уже трахались. Сто процентов. Вот сейчас в этом нет ни единого сомнения.
— Убедила. Съезжаем завтра. Выбирай район, — говорит он. И я улыбаюсь. Надо было, оказывается, просто застонать ему в рот. Не уговаривать, не спорить. А возбудить до предела.
В комнату врываются Сергей Владимирович и дядя Виктор.
Я ни на секунду не забываю, что мои трусы у Владимира в кулаке. Они, конечно, совсем невесомые — что в них, что без — одинаково. Но перед свекром и дядей хотелось бы всё же быть в них.
— А че, зае*ок, — говорит дядя Виктор, присвистнув. — Мы так же с Галкой зажигали.
— Можно попросить всех выйти? — цедит Владимир.
— Она уже идет с веником, — пожимает плечами свекр. — Боюсь, проще выйти вам.
Глава 43
Мое сердце учащенно колотится, когда я паркую машину в новом районе.
Он скоро приедет. Я его увижу.
Не могу сразу понять, нравится мне здесь или нет. До учебы ехать ближе — это плюс, можно на полчаса дольше поспать. Высоченные многоэтажки с витражными окнами, но абсолютно убогая парковка. В два часа дня пришлось сделать три круга по двору, чтобы найти место.
Я выхожу из машины, поднимаю глаза к небу и улыбаюсь. Он написал мне адрес и сказал приехать в два.
«Будем квартиру смотреть».
«Так быстро?»
Вчера я почувствовала себя дурно. Бессонница и отсутствие аппетита ведь мучали долго, в какой-то момент, собирая осколки, я осознала, что обессилела окончательно, аж голова закружилась. Спустилась на первый этаж выпить воды и съесть бутерброд. Потом присела на диван, на нем и уснула, свернувшись калачиком. Проснулась уже утром в своей постели в объятиях мужа.
Руки его были на месте: на груди и между моих ног. У него такая привычка, что поделать? Думать не буду, где он ею обзавелся. Пожалуй, молча смирюсь.
Я вспомнила, как его обнимала Таня, и разозлилась, но решила не вырываться. Только улыбнулась самой себе. Мой. А когда, наконец, открыла глаза, его уже не было. Учебу я проспала — это плохо. Зато отдохнула за всё время! И чувствую себя сейчас превосходно.
