— Почему она считает, что мы любовники? — прервал он меня, и приблизился. Теперь и я почувствовала, что в покоях очень душно, совсем нечем дышать…
— Запомнил слово, надо же, — хмыкнула я; голос звенел, выдавая напряжение.
— Отвечай.
Я попробовала незаметно отодвинуться от желтоглазого, но наткнулась спиной на стену. Зен встал ко мне вплотную, и, прожигая взглядом, ждал ответа.
— Это все из-за ритуала служения, — выдавила я. — Она заметила, что мы не враги.
— А мы разве не враги? — протянул он.
Мне стало нехорошо, и потребовалось срочно распустить шнуровку платья, чтобы нормально дышать. Хотя, и это бы не помогло: пока рядом Зен, и пока он ведет себя как подозрительная волчина – спасибо Флане за пополнение словарного запаса – я и вздохнуть нормально не смогу.
— Мы союзники, Зен, ты что, забыл? Партнеры.
— Сою-ю-ю-ю-юзники? — переспросил он с усмешкой. — А разве не хотела ты сбежать от нас, когда выдастся удобный момент? Ты же боишься меня до одури. До сих пор боишься… — в его голосе зажглась злость. Зажглась – и погасла. — Если бы мной управляла похоть, я бы уже давно сделал то, чего ты так боишься. Но я человек, а не зверь, и когда ты это поймешь, только тогда, мы и станем союзниками на самом деле.
— Я знаю, что ты не зверь. Знаю, что слово держишь, — прошептала я. — Поэтому ты здесь. Я хочу попросить тебя о помощи… снова. Я хочу, чтобы ты был моим прикрытием, чтобы ночевал со мной, чтобы все мужчины в крепости знали, что я занята… Мы так выиграем время, Зен, ты и я, чтобы решить, что делать дальше: бежать или оставаться в Мэзаве.
Он рассмеялся. Понятная реакция.
— Я должен притворяться, что пользую тебя? Это и есть твой план?
— У тебя есть план лучше?
— Да, — кивнул он. — Не притворяться.
Час от часу не легче!
— Что такое, Ирина? — вкрадчиво спросил Зен, не сводя с меня глаз. Хотя он оставался на месте, мне казалось, что он приближается и даже увеличивается в размерах. — Ты же доверяешь мне. Мы же союзники. Сама только что сказала. Так чего ты испугалась?
— Это не страх, а шок.
— Шок?
— Удивление, — пояснила я. — Сильное.
— Что тебя так сильно удивляет? Разве я предложил что-то странное?
Мне захотелось громко усмехнуться и напомнить, что он забыл мои весьма категоричные заявления о том, что мужчины мне стали противны, и что я скорее умру, чем позволю одному из них меня коснуться. Но я промолчала, почувствовав, что в этот раз это заявление бы не сработало.
Что-то между нами изменилось. Мы оба это чувствовали.
— Конечно, странное! Еще и спрашиваешь… — попыталась я все-таки возмутиться.
Он снисходительно улыбнулся.
— Нет, странные вещи предлагаешь ты. Странные слова произносишь, странные планы выдумываешь… вся ты странная. Бежала в Мэзаву за лучшей жизнью. Была беременна, когда я нашел тебя в двенадцатом ов-вене. Это значит, ты хорошо себе представляла, что такое Мэзава, и мужчины тебя не пугали, раз один из них надул тебе живот. Но оказавшись, где мечтала, обретя статус, который хотела, ты начинаешь говорить о побеге, о нелепом притворстве… Что-то здесь нечисто, милая.
«Все запоминает, шельма, — с досадой подумала я, все еще питая надежду, что смогу выправить разговор в удобное русло и мирно договориться с Зеном. — С ходу схватывает, что такое “аллегория” и “символ”, зеркалит мое поведение. Однозначно, такого врага я не хочу. А вот такой друг – на вес золота. Но, кажется, не зря говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает».
— Я думала, меня в Мэзаве будут защищать, а не использовать как самку-производительницу, — сказала я, наконец. — А родов я до смерти боюсь. Ты представляешь, что такое беременность, как она тяжело переносится?
— В доме Шариана ты беременностью кичилась и ничего не боялась.
— Тогда я не осознавала, куда попала! А как осознала, испугалась. Ты знаешь, сколько я пережила.
— Все свои проблемы ты создавала сама. Если ты и боялась, то твой страх явно проиграл твоей дерзости.
— Да, — не стала я отнекиваться. — Если бы я хоть разок уступила, меня бы потом имели все, кому не лень, во всех смыслах. И вообще, цепляться за жизнь в этом мире нет особого смысла…
— Тогда почему ты цепляешься? Что мешало тебе еще в империи взять да свободно повеситься на суку или гордо перерезать себе горло? Это просто.
«Я цепляюсь за жизнь, потому что еще верю в то, что могу вернуться домой». Однако вслух я произнесла другое:
— А ты, Зен? Ты ведь тоже жизнь не особо ценишь, судя по тому, как иногда выкобениваешься. Но после ритуала как миленький на колени встал. Как это расценивать?
— Плевать я хотел на мэзавские ритуалы.
— Пра-а-а-авда? Помнишь горячий ключ в двенадцатом ов-вене, помнишь, как я тебе воздух в рот вдувала? Раз тебе плевать на мэзавские ритуалы, что же ты так бурно тогда отреагировал?
Зен склонился еще ниже, поддел пальцем край платка и, открыв мое ухо, шепнул, практически касаясь его губами:
— Я тебя испугался.
«Зря я рассказала ему, что о нас думает Вандерия. Он это счел зеленым сигналом и теперь клеится ко мне», — подумала я, и пожалела, что не предусмотрела путей отхода. Я знала, конечно, что привлекаю Зена, но была уверена, что он не будет ничего предпринимать.
— Зен, — пряча под напускной строгостью тихую панику, сказала я, — что ты делаешь? Какого черта так жмешься?
— А какого черта ты позволяешь?
Это уже ни в какие ворота! Я уперлась руками в грудь мужчины, отталкивая его от себя, и рявкнула:
— Отлепись!
Не отлепился.
— Ищешь свободы? Но она тебе уже дана, — проговорил он, обжигая дыханием мое ухо. — Мэзы Ниэрада лишены того выбора, который дала тебе Вандерия: они вынуждены отдаваться отцам, а декоративки тому, кто их купит. Ты же здесь можешь выбирать. Почему ты хотела бежать из империи, я понимаю. Но что тебе не нравится сейчас – нет.
— Все ты понимаешь! Сам сказал – я в ловушке.
Я продолжала его отталкивать, но это было бессмысленное действо: разве можно сдвинуть с места Зена? К тому же чем больше я его отталкивала, тем плотнее становился физический контакт. Осознав это, я опустила руки.
— Нигде больше ты не устроишься лучше, чем здесь, — продолжил Зен. — Боишься родов? Так не рожай. А мужчины… можешь выбрать любого себе по вкусу: все они до смерти рады будут тебе услужить. Но я в твоем глупом плане участвовать не буду.
С этими словами он резко отстранился и пошел к двери.
Какое-то время я стояла, не двигаясь, затем, как и он, резко подорвалась и побежала к двери. Я оказалась у нее раньше, чем желтоглазый, и, развернувшись, взглянула в его лицо.
