— Эй! — дрожащим от ярости голосом сказала я, и подошла к мужчине. — Отойди от клетки!
Вазраг, наконец, заметил мое присутствие. Обернувшись, он посмотрел на меня пренебрежительно, и, узнав, расплылся в улыбке:
— А-а-ах, вот оно что... Нашла-таки волка подружки, Флана? Так вот, скажи своей пигалице, чтобы закрыла рот и вышла отсюда, пока не словила оплеуху. Пощажу дуру на первый раз.
— Но ведь…
— Делай, что велено! — рыкнул на Флану Вазраг. Девчонка вздрогнула и попятилась.
Понятно, она боится этого большого дядю. Он и впрямь большой – и в длину, и в ширину. Волосатый и бородатый, темной масти, глаза тоже темные, как угли. Медведь, а не человек… впрочем, сравнение с медведем слишком лестное для него. Одет недурно, в кожу и меха, на пальце перстень с желтым камешком, значит, занимает в крепости высокое положение.
Флана снова попыталась как-то улучшить ситуацию.
— Вазраг, — жалобно повторила она, — Ванде ведь и впрямь велела волка отыскать… Не трогай его.
— Ты мне еще и перечить будешь? Выметайся, говорю!
— Но ты же не тронешь его?
— Трону, и если не уберешься сейчас же, то прямо при тебе!
Всадница уставилась на него огромными глазами перепуганного ребенка. Она и есть ребенок, пусть и в сильном теле… Но я – не ребенок. Пройдя еще немного вперед, я задрала голову и взглянула в темные, глубоко посаженные глаза этого агрессивного самца.
— Повторяю в последний раз, — сказала я, — отойди от клетки.
Вазраг ухмыльнулся и с интересом на меня посмотрел. Затем, сграбастав свободной лапищей за овчинный жилет, подтянул к себе и приподнял так, что носки моих ботинок повисли в воздухе. Жилет затрещал.
— Будешь шипеть на меня, змеища, и я тебя в узел завяжу, — пригрозил мужлан, глядя на меня больше с любопытством, чем со злостью.
— Тронешь моего волка, и я убью тебя, — в том же тоне ответила я.
— Вазраг! Не надо! — крикнула Флана.
Ее окрик опоздал: он встряхнул меня так, что у меня клацнули зубы, затем отшвырнул к Флане с такой силой, так что я врезалась в нее, и мы вместе упали на один из ящиков. Я скатилась с ящика и здорово ушиблась спиной о холодный пол, но, к счастью, не треснулась об него головой, успела сгруппироваться. А Флана и вовсе словно не заметила падения, вскочила сразу, начала меня поднимать.
— Уведи ее, — бросил ей Вазраг, — и чтоб я ее больше не видел разгуливающей по крепости. Пусть сидит взаперти, дрянь. Может, поймет, что к чему.
— Да, лучше уйти, — пролепетала Флана, которую я впервые видела настолько беспомощной. Она попятилась спиной к дверям, таща меня за собой. А я… я смотрела, не отрываясь, в лицо Вазрага, расплывающееся, туманное, но определенно вражеское.
— Твой волк, да? — спросил он, ухмыляясь. — Так и быть, пришлю тебе то, что от него останется.
Сказав это, он снова повернулся лицом к клетке. Флана обхватила меня за плечи, вынуждая развернуться, и подтолкнула к дверям. Однако я не могла уйти, не могла оставить измученное и раненое животное наедине с другим животным, жестоким!
Извернувшись, я выскользнула из хватки Фланы, вытащила горящий факел из крепления на стене и, подбежав к Вазрагу, окликнула:
— Эй!
Он обернулся, и я врезала факелом ему прямо по лицу. Он заорал, скрючился и, одной рукой попытался меня схватить, но Флана уже оттащила меня за плечи.
Борода Вазрага задымилась, и он кинулся наружу. Как только мужлан выскочил, я закрыла дверь и стала двигать к ней ящики.
— Флана, помоги, — кряхтя, попросила я, — у нас мало времени, сейчас все набегут. Ящиками надо дверь заблокировать.
Она посмотрела на меня потерянно, затем, двигаясь медленно, как в полусне, начала помогать. Защитив более-менее вход, я подошла к клетке и, прищурившись, стала разглядывать волка. Крупный, взъерошенный, с замёрзшей кровью на боках, шее, морде, он жег меня глазами, желтыми и знакомыми. Дышал он тяжело, лапы дрожали, но он все равно был готов защищаться и убивать.
Это был Млад, вне всяких сомнений.
— Млад, милый, это я, — обратилась я к нему ласково, как к ребенку. — Держись, приятель. Мы тебя на ноги поставим.
Он ощерился.
— Знаю, нам пришлось тебя оставить, но у нас не было выхода, — проговорила я, не обращая внимания на рычание и прочие элементы угроз. Я надеялась, он узнает меня, мой голос. — Все будет хорошо.
— Не будет, — глухо возразила Флана.
В подтверждение ее слов снаружи раздался разъяренный вопль, состоящий из местных нецензурных выражений и требования как можно скорее выйти. Моя несчастная опекунша – несчастная именно потому, что моя – сжалась, съежилась, и, став на вид еще младше, пискнула:
— Он нас убьет.
— Никто не позволит этому верзиле убить двух женщин, Флана, так что без паники. Не переживай, я сама все решу.
Вазраг стал ломиться к нам; слышались еще и другие голоса. Рассвирепевшего мужика пытались остановить, а доски сарая так и трещали…
— Шум – это очень хорошо, — спокойно сказала я. — Это значит, Вандерия очень скоро узнает о произошедшем и мы все решим с ней.
Флана молчала. Как только Вазраг пробил своим мощным плечом дверь и попытался влезть, она машинально закрыла меня собой, но это было лишнее: мужиков на подмогу собралось уже столько, что все вместе они смогли оттащить Вазрага от сарая.
— А теперь можно выйти, — сказала я и посмотрела на Флану.
— Что же ты натворила… — вымолвила она.
— Если бы я ушла, он бы убил Млада, а перед этим бы поиздевался над ним раненым, не способным дать нормальный отпор. Он получил, что заслуживает, Флана. Я бы еще и не то сделала, чтобы его остановить.
— Ты просто не знаешь, кто он. Он…
— Тупой скот? Это я уже поняла.
Флана хотела еще что-то сказать, но не успела. Драган сунул голову в образовавшуюся щель и велел выходить.
Перед Вандерией мы предстали вместе с Фланой; Драган привел нас в ее покои. Мэза встала прямо перед нами, сцепила руки в замок за спиной, и долго поочередно смотрела в наши лица.
— Флана, — произнесла она, нарушив давящее молчание, — объяснись.
— Это я попросила ее найти волка и доставить сюда, — солгала я, и выступила вперед.
— Неважно, о чем ты просила ее, Ирина, — мягко проговорила Вандерия. — Важно, что Флана нарушила правила. Нельзя тащить в крепость что ни попадя, особенно хищного зверя.
— Я виновата, моя мэза, — пролепетала всадница, не осмеливаясь поднять на женщину взгляд. — Думала, хорошее дело сделаю…
— Хорошее? — переспросила Вандерия. — О-о-о, дитя мое… Я не сомневаюсь, что ты руководствовалась самыми лучшими побуждениями, но в итоге причинила зло и бедному зверю, которому пришлось пережить непростой полет в когтях гуи, и своей подопечной, взволновав ее, и Вазрагу. Зачем ты вступила с ним в спор? Если ты была не согласна с ним, надо было пойти ко мне. Я бы нашла решение, которое всех удовлетворило.
