Я согласилась и уверила ее, что ради всеобщего спокойствия и гармонии готова покинуть крепость. Я и в самом деле мечтала как можно скорее убраться из Утхада… но не куда-то в другу часть Мэзавы, а домой!
Ванде благодушно кивнула и сказала, что мое пребывание здесь принесло и хорошие плоды: Утхад приобрел гуи и нового всадника. То есть только я должна была покинуть крепость, а Тредена и Зена она хотела оставить себе. Млада, полагаю, тоже… правда, недолго бы волк прожил здесь вместе с Вазрагом…
Флана тоже не обрадовалась возвращению своего учителя-насильника, но куда более сильное впечатление на нее произвела новость о том, что меня собираются отослать из Утхада. Девчонка несколько раз бегала к Ванде и упрашивала оставить меня, но та была непреклонна. Тогда Флана заявила, что хочет улететь вместе со мной, но тут ей напомнили, что Утхад дал ей гуи и возможность летать, обучил всему, так что теперь она должна Утхаду. Всадница вынуждена была смириться. Подавленная и мрачная, она совсем поникла. Роль моей покровительницы и защитницы очень ей нравилась, она прикипела ко мне всей душой и тянулась, как цветочек к свету. Да и я к ней привыкла и привязалась, и мне было жаль девушку. Но как ни крути, мы все равно должны были расстаться – не по велению Ванде, так по моему собственному. Мне нельзя было изначально ни к кому привязываться, но Фланка, как и Зен, как и Треден, как и Млад, как и Арта, стала очередной в списке исключений. Я сама себя усложнила задачу…
У Зена тоже возникли проблемы из-за появления Вазрага. В его отсутствие мой желтоглазый неплохо себя чувствовал. По какой-то причине он, имперец, пусть и бывший, не вызывал у жителей Утхада большой неприязни. С его присутствием легко мирились, и то, что он стал новым фаворитом Ванде, никого не бесило. Наоборот, это было фактором доверия: раз сама мэза взялась за него, значит, он под контролем. К тому же это именно его, Зена, считали инициатором побега из Ниэрада. Треден рассказывал, что его даже уважали за то, что он украл у империи гуи и женщину, и осмелился сбежать. Бородач частенько усмехался и говаривал, что чего-чего, а такого от Мэзавы не ожидал. Он-то думал, их с Зеном, как мужиков из вражеской страны, убьют без раздумий, а ценить и уважать будут меня. В реальности все получилось точно наоборот – меня хотели убить, а их ценили.
В общем, неплохо жил Зен, пока не вернулся Вазраг. Привыкший, чтобы все было по его воле, первый всадник был неприятно удивлен, узнав, что желтоглазый чужак успешно справляется с птенцом, замечательно себя чувствует и при этом периодически навещает его матушку. Ограничения и ущемления на Зена посыпались сразу, и сильно поубавилась степень его свободы. Теперь мы не могли видеться, как прежде, и общались через Тредена. Поиски смарагда тоже застопорились…
Но я не унывала и ждала. Меня поддерживала надежда на то, что если любой смарагд может быть ключом, то я смогу буквально управлять людьми, а при такой власти несложно добиться цели. А если нет… что ж, всегда можно придумать другой план. Только желательно продумать его до того, как Ванде отправит меня подальше.
Заветный камень, кстати, искала по моей просьбе и Флана. Она могла выходить в город, к мастеру Кузу, «начальнику» Кетнея. Этот самый мастер Куз часто имел дело с побрякушками и обрабатывал их. Флана наплела ему, что хочет обзавестись кинжалом с рукояткой, инкрустированной смарагдом. Мастер Куз пообещал заняться этим, если к нему в руки такой камень попадется, и предупредил, что один только камень, не считая работы с рукояткой, будет стоить очень дорого.
Оставшихся у меня золотых монеток вряд ли бы хватило, чтобы оплатить работу Куза и отбить стоимость камня, но я и не планировала платить: если бы камень нашелся, я бы пришла сама и там же проверила, работает ли он как ключ или нет. Так что я дала Флане несколько монет на аванс мастеру, и ждала, ждала… И ожидание было вознаграждено.
Как-то Драган пришел за мной, чтобы отвести к Вандерии: комендантше потребовалось мое художественное видение и умение рисовать. Я долго просидела у нее, вырисовывая фасоны платьев для беременных; Вандерия хотела порадовать новыми нарядами мэз, которые ритуалились так активно, что наверняка уже понесли. Я решила использовать эту ситуацию в свою пользу и вскользь заметила, что к платьям можно подобрать и украшения.
Ванде согласилась. Я аккуратно разузнала у мэзы, какие драгоценные камни у нее имеются. Оказалось, смарагд у Вандерии есть! Я обрадовалась, но не показала виду и, так же подробно расспросив, как выглядят другие камни, начала рисовать эскизы образов для беременных, включая описанные комендантшей украшения. Вандерия, увлеченно наблюдая за тем, как я рисую, сказала, что обязательно наведается в свою «сокровищницу» и проверит, не забыла ли о чем.
Провожая меня к дверям, довольная, она сказала, желая меня порадовать:
— Я указала в письме, что ты хорошо рисуешь, Ирина. Это поможет найти тебе свое место в нашей чудесной стране. Мне жаль, что ты не смогла прижиться у нас в Утхаде, но, значит, так распорядились боги. Ты нужна в другом месте.
— Все сердцем верю в это, — ответила я, добавив про себя: «Я нужна дома».
Ушла я от мэзы невероятно воодушевленная, вся в мыслях о том, что она обязательно позовет меня снова, либо чтобы показать, как выглядят украшения и как вписать их в образ, либо чтобы продемонстрировать уже готовые наряды с укрощениями. А я уж я такого шанса пощупать смарагд не упущу!
К Вандерии меня привел Драган, вот только обратно не проводил, потому что ушел задолго до того, как я, раскрасневшаяся и обнадеженная, вышла из покоев мэзы. Я взяла стеклышко и огляделась – никого… Слышались чьи-то голоса и смех внизу; шуршала мышка в углу. Дело уже к вечеру, люди стекаются на ужин, и в это время сюда поднимется разве что Драган с едой для своей госпожи. Я постояла еще немного, спустилась с этажа Ванде на свой и повернула в коридор.
Какая преступная неосторожность, какая безалаберная невнимательность!
Меня схватили и, закрыв рот, поволокли куда-то... Я подумала о Зене, но это был не он, но имел к этому отношению: роковым образом тот его розыгрыш оказался пророческим… Все произошло очень быстро. Я начала бешено сопротивляться, пытаясь освободиться, и когда меня отпустили и даже толкнули, испытала что-то вроде шока: неужели получилось освободиться?
Краткий миг свободы сменился падением.
Меня столкнули с лестницы.
Зацепиться было не за что, ухватиться тоже. Все, что я могла сделать, это сгруппироваться и закрыть голову руками; в памяти всплыл чей-то совет о том, что падая, надо наоборот максимально расслабиться, чтобы избежать переломов. Я скатилась по ступеням кубарем, подпрыгивая, и, оказавшись на полу, по инерции «докрутилась» почти до самой стены, где мое сознание потухло.
Сколько я так лежала, не имею понятия. Придя в себя, я какое-то время не двигалась и не понимала, откуда эта нескончаемая резкая боль. Меня испугало, что мир воспринимается как через вату. Я попробовала шевельнуться и услышала хриплый стон – свой стон. Открыв глаза, я попробовала опустить руки и меня ослепила вспышка непереносимой боли. Я снова отключилась… Следующее «пробуждение» снова началось с боли, сильной и монотонной, с правой стороны тела. Опираясь на левую руку, которая болела совсем слабо по сравнению с правой, я попробовала развернуться – получилось, и выпрямила ноги… Не парализована, ура! Позвоночник в порядке.
