Да, определенно есть что-то, чем Ингрид не спешит со мной по каким-то причинам делиться.
- Как ты думаешь, - мне не сразу удается сформулировать мысль, - реально ли существует что-то, что не объяснить наукой?
- Например? – Ее взгляд прожигает меня насквозь.
- Например, какие-нибудь сверхспособности. – Я переминаюсь с ноги на ногу. – Ну, или там… всякие существа…
Клянусь, на лице Ингрид мелькает удовлетворение.
- Этот город начал открываться тебе, да? Что ты видела? – Она подходит ближе. – Что чувствуешь?
- Не то чтобы… - Теряюсь я. – Просто мои сны… и…
- Они стали ярче? – В ее глазах зажигается огонек интереса.
- Что-то вроде того.
- Это хорошо. – Она гладит меня по волосам.
- Ты же что-то знаешь об этом, да? – В надежде смотрю на нее. – Ты знаешь, что со мной происходит? Что это, Ингрид?
Тетя понимающе обводит взглядом мое лицо.
- Ты на пороге важного открытия, Нея. Просто позволь своим талантам раскрыться.
Она мне не скажет.
- Я не понимаю. – Мой голос дрожит.
- Ты прибыла в этот город в самый подходящий момент, девочка. – Ингрид сжимает мои плечи. – Теперь Реннвинд дает тебе силы, он пробуждает то, что скрыто внутри тебя. Просто не сопротивляйся этому, ладно? Прими это, и тогда поймешь, кто ты есть.
- Принять что?
Ее улыбка греет теплым светом.
- Свой дар.
- И какой у меня дар? – Хмурюсь я.
Тетя прикладывает указательный палец к моему лбу:
- Все здесь.
- Где? В моей голове?
- Если я тебе расскажу, ты все равно не поверишь. Ты должна увидеть это сама.
- Что увидеть? – Стону я. У меня такое ощущение, что я стала героем плохого мистического фильма, в котором постоянно нагнетается уровень тревоги и загадочности. Все ждут, что вот-вот уже раскроются секреты, но финалом в итоге становится большой атомный взрыв, который взметает на воздух все ответы.
- Знаешь, - Ингрид берет меня за талию и ведет прочь из мастерской, - когда я была маленькой, мама пугала меня историями про виттра – это маленький невидимый подземный народец. – Тетя усаживает меня на стул и ставит передо мной тарелку с пирогом. – Она говорила, они заманивают и похищают детей. Когда я выросла, поняла, что есть существа и похуже, но каждый раз, когда во дворе скрипят качели, думаю о том, что это виттра на них качается. – Ингрид садится напротив и подпирает подбородок ладонью. – Если мы не видим чего-то, то это не значит, что этого нет, понимаешь?
- Почему ты не говорила мне об этом всем раньше? О снах, о потустороннем, о Реннвинде?
- Я рассказывала сказки, пела тебе песни, когда ты была маленькой. Для всего остального – ты была слишком мала.
- Но теперь я выросла! – С жаром говорю я. – Почему ты не можешь сказать мне все сразу, Ингрид? Кем была моя мать? Ведьмой?! Я тоже теперь буду ведьмой?
Брови Ингрид вздымаются вверх. Она качает головой.
- Нет. Дело совсем не в твоей матери, Нея. Она была обычным человеком.
- А в ком? В моем отце?
Тетя молча кивает.
- Кто он? – Требую я.
- Ешь. – Сухо произносит она.
- Это из-за него мама бежала из Реннвинда? Из-за него я не могла раньше вернуться сюда? Он что, мог причинить мне вред?
Это он проклял меня. Боже, это он меня проклял!
- Мог. – Кивает тетя. – И все еще может. Но когда твой дар раскроется в полной мере, ты будешь достаточно сильна, чтобы дать отпор и ему, и любому другому.
- Кто он? – Требую я, впиваясь пальцами в столешницу.
- Всему свое время, Нея. А теперь ешь.
Сидя на кровати во тьме своей комнаты, я достаю из-под подушки красную ленту, которую дала мне Анна. В полной тишине и на ощупь я вплетаю эту ленту в свои волосы. «Ровно десять ночей, - сказала цыганка, - и тогда я смогу сказать тебе больше».
Значит, ровно десять.
Хорошо.
Мне тоже не помешает узнать больше о самой себе и о том, кто и зачем меня проклял.
Я ложусь, укрываюсь и смеживаю веки.
Лес, развалины, пик Черной горы, шкатулка с красным бархатом…
А затем я вижу его – это существо, и от его вида кровь стынет в моих жилах.
Длинное белое одеяние, черные водопады волос, серое вытянутое лицо и огромные, как резкие круговые росчерки угольного карандаша, впадины глаз. Оно тянет ко мне руки и что-то кричит, и его голос как стрекот тысяч насекомых, зловещ и неприятен. Я в ужасе отшатываюсь и вдруг оказываюсь на поляне.
Передо мной стоит олень. Белый олень с красными лентами на могучих рогах. Я моргаю, и олень исчезает. А на том месте, где он стоял, лежат его кости. Среди них замечаю и ленту – теперь она грязная, почти черная, испачканная землей и изодранная ветром.
А потом я поворачиваюсь и вижу Бьорна Хельвина: он стоит за моей спиной с копьем в руке. Секунда, и он замахивается, чтобы нанести мне удар.
23
Я просыпаюсь в холодном поту. Мои руки лихорадочно скользят по груди – ищут отверстие от удара копьем, но так и не находят. Я с облегчением выдыхаю, сажусь и обхватываю ладонями голову.
Кап.
Кап!
Несколько густых капель крови спрыгивают с моей губы на ночную рубашку и расплываются алыми пятнами.
- Черт…
Ненавижу этот момент.
Чем реальнее кажется сон, тем сильнее реакция на него моего организма.
Я прикладываю тыльную сторону ладони к носу и пытаюсь отдышаться. Что это за создание, которое преследует нас с Сарой по ночам? И как мои сны связаны с Бьорном? Может, он тоже видит это чудище?
Необходимо скорее все выяснить.
Но в школе мне так и не удается встретить Хельвина.
- Эй, Лотта, привет! – Окликаю я возле столовой любительницу разноцветных заколок.
- Привет, Нея, - она отстает от компании других девчонок и ждет, когда я к ней подойду.
- Слушай, ты не видела Бьорна? – Спрашиваю я, приблизившись.
Говорю тише – мне не хочется, чтобы кто-то знал, что я им интересуюсь.
- Хельвина? – Громко уточняет девица.
Черт бы ее побрал!
- Да. – Я отвожу ее в сторонку. – Мне нужно его увидеть.
- Думаю, сегодня он в церкви. – Задумчиво тянет Лотта. – Да, точно. Сегодня в обед пастор Хельвин отпевает Кристину Меллер. Наверняка, там соберутся все, кто ее знал.
