Автомобиль выезжает со стоянки.
Пока мы едем по узкой дороге меж деревьев, я пишу Саре сообщение о том, что вынуждена была вернуться домой, а затем прячу телефон обратно. Открываю окно. Небо затянуто серыми тучами, от леса тянет сыростью и хвоей. Мерзкий вечерок. Так почему же мне так волнующе хорошо сегодня?
- В этот раз у тебя не получится уйти от ответа, - предупреждаю я Хельвина.
И вижу, как его сильные руки впиваются в руль.
- От какого? – Прикидывается парень.
- Ты обещал, что расскажешь мне. – Напоминаю я.
- И ты отстанешь?
Уголок его губ дрожит, будто не решаясь оформиться в полноценную улыбку.
- Даже больше: обещаю, никому не проболтаться.
- Это так великодушно с твоей стороны.
Теперь он улыбается по-настоящему.
И пусть я вижу лишь половину этой улыбки, на душе у меня становится теплее.
- Только есть условие, - говорит он.
- Какое? – По коже проносится холодок.
Бьорн сворачивает на примыкающую дорогу, останавливает машину на краю и поворачивается ко мне. Его глаза едва различимо поблескивают желтым.
- Ты должна рассказать мне о себе.
27
- Что именно? – Смотрю на него так, будто меня чем-то тяжелым по голове огрели.
- Ты знаешь. – Настаивает Бьорн. Он глушит двигатель. – Никуда не поедем, пока не скажешь.
- Ненавижу, когда у тебя глаза так сверкают. – Выдыхаю я. – И когда ты говоришь загадками.
- А что не так с моими глазами?
- И когда отвечаешь вопросом на вопрос! – Взрываюсь я. – Идиотская привычка!
- А меня раздражает твоя привычка увиливать!
Его взгляд лежит на моем лице, точно приклеенный.
- Это я увиливаю? Мне-то скрывать нечего, а вот ты до сих пор так и не пояснил, что с тобой происходит. Вдруг ты опасен для общества?
Эта моя реплика заставляет его расхохотаться.
- Что? – Обижаюсь я.
- Если я опасен, зачем ты поехала со мной в эту глушь? – Смеется Хельвин.
Бесит, когда он так делает. Бесит, как дергается его кадык, когда он смеется. Бесит, что я все еще думаю о том, чтобы распустить его волосы и уткнуться в них своим лицом.
- Я же не знала, что ты завезешь меня в глушь! – Брякаю я.
Похоже, алкоголь из моей крови так и не выветрился. Каждая новая фраза вызывает в парне новый взрыв хохота.
«Ну, и ладно».
Я улыбаюсь.
Мне теперь тоже трудно сдерживать смех.
- Рада, что рассмешила тебя.
- Рад, что ты тоже посмеялась перед смертью.
- Чего? – Отодвигаюсь я.
- Ну, ты же уже составила мнение обо мне? – Он приподнимает одну бровь. – Я опасен, да? Я – чудище? Тогда нужно тебя убить. И съесть. Или что ты там себе нафантазировала?
- Ха-ха. – Многозначительно произношу я.
Но руки покрываются гусиной кожей.
- Я знаю, почему ты не боишься меня. – С уверенностью говорит Хельвин и наклоняется на спинку сиденья.
- И почему?
Вот чем Бьорн отличается от других людей: я не испытываю ни малейшего дискомфорта, когда смотрю в лицо обычному человеку, а когда мы с Хельвином смотрим друг на друга, у меня ощущение, что его взгляд забирается мне под кожу. Он просто смотрит, а мои внутренности будто через мясорубку медленно проворачивают. И так это приятно - аж до жути. Ни с кем и никогда я не испытывала ничего подобного.
- Ты тоже другая.
Парень кивает, будто соглашаясь с самим собой.
- Другая?
- Не такая, как остальные. – Задумчиво произносит он.
«Это что, подкат такой?»
- Не понимаю. – Говорю искренне.
- Ты прикидываешься? – Морщится Бьорн.
Мотаю головой.
- Что во мне такого, что заставляет тебя так думать?
Он медленно тянет носом воздух.
- Я это вижу. – Выдыхает. – Такого прежде со мной не бывало. Поэтому мне необходимо знать, что с тобой не так.
Мне хочется спросить, что он видит во мне, но я не успеваю: Хельвин выходит из машины и достает что-то из багажника. Затем он обходит автомобиль и открывает дверцу с моей стороны:
- Идем.
Ставит на землю мои туфли.
- Куда?
- Покажу что-то.
Он протягивает мне пиджак – тот самый, который мне однажды уже довелось носить. Беру. Но, обнаружив мое замешательство, Бьорн тут же забирает его из моих рук и сам заботливо накидывает мне на плечи.
- Ну же, вылезай.
Я осторожно спускаюсь. Мои ноги мягко ныряют в туфли.
Бьорн закрывает машину и ведет меня за собой:
- По этой тропинке.
Я на мгновение замираю.
Кругом темно, в ветвях деревьев шумит горный ветер, а желтый диск луны заволокло серой хмарью туч. Страшно.
Но когда парень оборачивается и бросает на меня испытующий взгляд, я понимаю – с ним ничего не боюсь.
Вот такой вот парадокс.
Киваю ему и ступаю на узкую полоску земли в зарослях густой травы.
- В этих местах много обманных тропок. – Говорит Бьорн. – Важно знать правильные.
Мы движемся по тропинке, и каждые несколько шагов он останавливается, чтобы обернуться и проверить, иду ли я следом.
- Что значит «обманных»?
- Ты можешь долго идти по ним, а в итоге они выведут тебя к обрыву или к мертвому ручью. – Объясняет он. – Не знаю, кто и когда их вытоптал, но одной в лес тебе лучше не ходить.
Мы углубляемся в чащу, и высокие черные стволы деревьев куполом смыкаются над нашими головами.
Я больше не думаю с воодушевлением про пиджак, который считаю уже почти своим: прогулка в ночной лес с каждым шагом кажется мне все менее романтичной.
- В этих местах даже птицы не поют. – Бросает через плечо Хельвин.
- Тогда зачем мы идем?
- Мне давно хотелось показать кому-нибудь это место.
Звучит привлекательно.
Если это не жертвенный алтарь, на котором режут грешников, то я только за, чтобы увидеть место, которое Бьорн не показывал еще ни одной живой душе до меня.
- И далеко еще? – Спрашиваю я, когда туфли начинают снова увязать в земле.
- Уже пришли. – Останавливается он.
