И все это дракон выкладывал не просто так, а в форме василька!
И был застигнут мной, в момент, когда выкладывал стебелек!
Несколько секунд я потрясенно взирала на старшего следователя, он же, застигнутый на месте искусства живописания обувью, выпрямился, издал неловкое «Гхм», а после, широко улыбнувшись невозмутимо произнес:
– О, Анабель, раз вас видеть.
Взгляд его скользнул к краю юбки моего домашнего платья, после чего дракон издал подчеркнуто горестный вздох, и мрачно заметил:
– Бель, вы не просто не меняетесь, вы ведете себя все хуже и хуже. Это ведь уже даже не туфельки, это тапочки, Анабель! Чем вы вообще думаете? На дворе зима, вынужден вам напомнить! – Да к черту эту зиму! – воскликнула не сдержавшись.
Случившееся далее, я едва ли смогла бы объяснить даже самой себе, и лишь искренне понадеялась, что мне не придется никогда объяснять все это миссис Макстон, но миновав три шага разделяющие меня и старшего следователя, я взволнованно схватила его за руку, не стесненную абсолютно ничем, как, впрочем, и мои ладони. Поведение, не поддающееся никакому оправданию, но как же я была бесконечно рада видеть лорда старшего следователя!
– Бель, – Давернетти, наклонившись, поставил еще далеко не пустую коробку на порог, выпрямился, и серьезно посмотрел на меня. – Бель, вот только не говорите, что вы в этих тапочках собирались покинуть свой дом опять ради меня!
Каюсь, если бы не тот ужас, что остался во мне после ночного вторжения в мою спальню данного мужчины, я бы обняла его в этот момент исключительно в порыве благодарности. Но это был Давернетти, а Давернетти… он тоже не меняется.
Я резко отпустила его ладонь, шагнула назад, чуть не споткнувшись о имеющиеся пары обуви, судорожно вздохнула и, с изрядной долей язвительности, ответила:
– Лорд Давернетти, в принципе не вижу смысла говорить об очевидном, так что опустим этот момент.
– То есть, – дракон разъяренно прищурился, – из-за меня. Потрясающе! Анабель, не знаю, должен ли я вам об этом говорить, но вы, как бы, старательно и показательно демонстрируете непримиримую ненависть ко мне. Не то, чтобы я был этому рад, но решил, вдруг вы забыли, и…
Под моим мрачным взглядом дракон умолк. – Вы неисправимы! – высказалась со всем тем чувством гнева, который в данный момент испытывала.
– Вы тоже, – улыбнулся Давернетти.
Да уж.
Я поправила капюшон, который снесло с моих еще влажных после ванной волос порывом ветра, и без отступлений прямо сообщила:
– У меня есть все основания полагать, что Зверь, пробужденный Лаурой Энсан, числится среди штатных целителей полицейского управления.
Дракон замер.
Ему потребовалось всего мгновение, чтобы осознать услышанное и понять, какие последствия могут иметь место, если мое предположение окажется верным.
– Бель, вы сокровище, – очень тихо произнес лорд Давернетти, делая шаг назад.
Грустно улыбнувшись, попросила:
– Поспешите.
Он серьезно кивнул.
Вспыхнул щит, закрывающий меня от непогоды и того порыва ветра, который мог бы и сбить с ног, в момент, когда старший следователь взмыл в небо огромным драконом.
Это было красиво.
Очень красиво.
Трансформация дракона – вот так, в порыве, и взлет ввысь – удивительно волшебное зрелище.
И несколько секунд я восхищенно смотрела в небо, но лишь несколько секунд, большего я не могла себе позволить.
Отступив, я захлопнула дверь, и воскликнула:
– Murum!
Именно в этот момент пришло осознание того, как много для меня сделал лорд Давернетти, оказавшись на пороге моего дома. У меня попросту не хватило бы сил отправить ему зов, а после вновь замуровать вход. Абсолютно не хватило бы. Потому что, едва произнеся заклинание, я начала терять сознание. И потеряла его окончательно, едва убедилась, что вход надежно защищен.
Последнее, что я услышала, это крик миссис Макстон «Мистер Уоллан, девочка потеряла сознание!»
* * *
Мой сон был долгим и сладким.
Долгим, потому как продлился более суток, а сладким по причине стараний мистера Оннера, баловавшего меня различными вкусностями, в основном в пюреобразном состоянии. Увы, но все что я могла, это проснуться благодаря настойчивости миссис Макстон, благодаря ее же настойчивости выпить чай, практически не открывая глаз съесть несколько ложек того, чем меня кормила моя почтенная домоправительница, и вновь провалиться в сон.
Так миновали понедельник, вторник и среда.
И лишь в четверг утром я проснулась, ощущая себя полной сил и готовности к новым свершениям!
Миссис Макстон застала меня, когда я легко соскользнула с постели и от неожиданности чуть не выронила поднос с чаем и завтраком для меня, от чего-то изумленно воззрившись даже не на меня, а куда-то рядом.
– Доброе утро! – радостно поприветствовала я мою экономку.
– Мисс Ваерти, боюсь вас расстраивать, но вы опять светитесь, – мрачно уведомила миссис Макстон.
Несколько недоуменно я проследовала к зеркалу и…
– Сияние исчезло за шаг до отражающей поверхности, – экономка прошла к столику, водрузила на него поднос и провозгласила: – Мисс Ваерти, мне это не нравится.
Затем последовало осторожное:
– Как вы себя чувствуете?
– Превосходно! – радостно отозвалась я.
– И это странно, – миссис Макстон присела на тахту у стены. – Ранее, после изрядных экспериментов с покойным профессором Стентоном, вы, во-первых, не светились, а, во-вторых, лежали четверо суток.
И она была права, абсолютно и безусловно права.
Я растерянно поглядела на себя в зеркало – признаков магического истощения не наблюдалось вовсе. Ни кругов под глазами, не бледности губ и кожных покровов, ни мигрени, долженствующей сопутствовать мне еще как минимум сутки. И я бы не нашла этому объяснений, если бы не слова миссис Макстон о свечении, что исходило от меня.
Сложив руки на груди, я несколько секунд смотрела на себя все в то же зеркало и приходила к нерадостному выводу – избавиться от истощения мне помогли. И сделали это сегодня, не далее, как час назад, потому как еще по ночи, часов около шести утра, миссис Макстон с трудом заставила меня выпить несколько глотков бульона.
И в этот момент внизу раздался стук, как ни странно в двери.
После чего мистер Уоллан, поднявшись по лестнице, постучал уже в дверь спальни, и сообщил:
– Мисс Ваерти, там это негодный градоправитель этого проклятого города. Я сообщил, что вы неважно себя чувствуете, но…
Горько усмехнувшись, я закончила за него:
