– Вы об этом пожалеете! – прошипела одна из дракониц.
Лорд Гордан промолчал, но я молчать не стала:
– Вы соучастник преступления? Могу я узнать ваше имя?
Отвечать мне никто не посчитал нужным.
Направив взгляд на миссис Верг, вцепившуюся в картонную коробку до побеления пальцев, но не смевшую даже тронуть сына, эта неизвестная леди добавила:
– Вы подписали себе приговор, поддавшись обаянию этой насквозь лживой потас…
– Достаточно! – прозвучал от входа голос лорда Давернетти.
И леди заткнулась.
С появлением лорда старшего следователя изменилось все – торопливо покинули магазин покупательницы, отступил от коробки казалось готовый стоять насмерть Густав, Анн Верг попыталась оттащить мать, но миссис Верг была не в том состоянии, чтобы выпустить едва найденного сына из поля зрения, и она буквально глаза с него не сводила.
– Как давно пропал ребенок? – подойдя ближе и заглянув в коробку, но не тронув миссис Верг и не приказав ей отойти, спросил Давернетти.
Секретарь полицейского управления оказался рядом, он же и сообщил:
– Мистер Верг написал заявление о пропаже сына двое суток назад.
Давернетти взглянул на меня, молчаливо негодующую, и опустил взгляд.
– Надеюсь, вам стыдно, – с трудом сдерживая ярость, произнесла я.
Но старший следователь ответил с издевкой:
– Надежда – вот то немногое, что дано женщине от природы.
– Я религиозна, – холодно сообщила.
Криво ухмыльнувшись, лорд Давернетти приподнял шляпу, в знак уважения и произнес:
– Как вам будет угодно, мисс Ваерти. Значит надежда – вот то немногое, чем вас одарил Господь.
Мне хотелось бы ответить колкостью, но внезапно я осознала, что лорд Давернетти выводит меня из себя намеренно. Более чем намеренно.
Нервно оглядевшись, поняла, что все присутствующие – пятеро полицейских в форме, двое в штатском и частично семейство Верг, жадно ловят каждое произнесенное нами слово. И… если на полицейских Давернетти явно было плевать, то вот семейство Верг – боюсь их вниманием так же умело манипулировали. Но я не намерена была это терпеть, как и потакать Давернетти.
– Миссис Макстон, – глядя на старшего следователя, произнесла я, – мне потребуется мой адвокат, пошлите мистера Илнера за мистером Эйвенером.
Старший следователь медленно прищурил глаза, явно сдерживая гнев.
Но я лишь вздернула подбородок выше, и отчеканила:
– Любой полицейский с минимальным магическим даром, раскрыл бы это преступление быстрее меня! Любой! Не говоря о вас, с вашими запредельными способностями восстанавливать ход и события на месте преступления. Вы управились бы менее чем за минуту, лорд Давернетти! Менее чем за минуту! Но вы потратили много часов и сил, на то чтобы отравлять мою жизнь, а в это время здесь, в коробке, погибал ребенок!
И лицо полицейского казалось окаменело.
– Мисс Ваерти, – лорд Гордан подошел ближе, – вам лучше уйти.
Оглянувшись на младшего следователя, отрицательно покачала головой, и тихо ответила:
– Мальчик пробыл в стазисе более двух суток… Боюсь доктору Эньо потребуется моя помощь.
На мои слова отреагировал не лорд Гордан, а лорд Давернетти – дракон молча развернулся и вышел. Где-то там, на площади, прогремел гром, а после кто-то заорал: «Дракон! Смотрите, дракон летит!».
– Счастливого пути, – прошипела я, прекрасно понимая, кто это улетел.
– От своей совести не улетишь, – многозначительно произнесла миссис Макстон.
* * *
Доктор Эньо прибыл вовремя и, увы, подтвердил мои худшие опасения – ребенок пребывал в той вариации стазиса, которую скорее можно было назвать глубокой фазой сна. Двое суток без воды, без еды…
Густав и лорд Гордан перенесли коробку в швейную мастерскую, и уже с помощью доктора с крайней осторожностью переложили ребенка на стол, застеленный Анн и Тиали теплым одеялом. Снять ночную сорочку с мальчика пришлось магически – мы с доктором очень опасались причинить вред скрюченному детскому тельцу. А после, началось самое трудное – восстановление кровотока ко всем органам, тканям и конечностям, и это пришлось делать мне, доктор взял на себя неимоверно сложную работу – занялся мозгом мальчика.
Я же, за все время, позволила себе только один вопрос:
– Ментальная магия?
– Да, – дрожа от перенапряжения, и все так же держа голову ребенка обеими ладонями, ответил мистер Эньо. – Леди Беллатрикс Арнел, ее аура.
От восклицания «Зачем?!» я удержалась, боялась отвлечь доктора от производимой операции.
Свою часть восстановления мальчика я завершила быстрее врача, у меня и задача была проще, после отошла, попросив у Анн ведро теплой воды и несколько полотенец. Девушка была куда более живой и быстрой, нежели Тиалей, которая застыла словно в прострации, с ужасом наблюдая за случившимся, и почти не реагируя на обращения к ней. Что ж, возможно шок, а возможно…
– Миссис Макстон, – прошептала я, подошедшей ко мне домоправительнице, – попросите доктора Эньо, когда это все закончится, обратить внимание на Тиалей Верг, меня несколько напрягает ее состояние.
– И напрасно, – прошептала в ответ экономка, – девица в полном порядке, просто немного… в положении.
– В каком? – не понимающе переспросила я.
Мы с миссис Макстон стояли в сумраке, в пяти шагах от ярко освещенного стола, на котором лежал недвижимо ребенок, а во главе стола стоял доктор Эньо, все так же не открывая глаз, что указывало лишь на одно – дело плохо. Это понимали, кажется, все, а потому на наше с миссис Макстон перешептывание никто не обратил внимания.
– В деликатном, мисс Ваерти, – едва слышно выдохнула моя домоправительница, – в весьма деликатном.
И тут Анн принесла ведро. С помощью миссис Макстон, мы мочили полотенца в теплой воде, и последовательно укрывали ребенка. Это была завершающая часть моих полномочий, и, к моему огромному счастью, доктор Эньо закончил одновременно с нами – мальчик закашлялся, содрогнулся, его вырвало, следом послышался рев, и новый приступ рвоты, но…
– Отлично! – несмотря на ужас семейства Верг, потрясенно взирающего на извергающего зеленую желчь ребенка, доктор Эньо светился радостью и удовлетворением от проделанной работы. – Просто отлично! А, миссис Макстон, не подадите ли вы мне чашечку вашего чудесного чая?
И он, закатывая рукава и озаряя нас всех счастливой улыбкой, покинул швейную.
– А… – начала было Анн.
Тиалей выбежала вслед за доктором, и ее стошнило где-то в доме, а я, осталась стоять под потрясенно-вопросительными взглядами оставшихся представителей семейства Верг, которые перестав взирать на ребенка, воззрились на меня.
