С трудом сдержала стон. Живот тянуло как никогда сильно, как будто организм решил сторицей компенсировать боль за несколько месяцев идеальной работы. Еще и одарил новым ощущением — к груди было невозможно прикоснуться. Обычно недомогания длились несколько дней, только как я вообще куда-то пойду в таком состоянии?
Тем более на бал, говорить с императором.
Чёрт, как же не вовремя!
А ведь календарь обещал еще минимум неделю спокойствия, и выписанные врачом витамины я принимала исправно.
Подавилась глотком. Завинтила металлическую крышку на серебряной фляге с гербом Холдов. На ней был выбит парящий орел. Очень символично. Особенно извивающаяся змея в когтистых лапах хищника.
— Мне кажется, или это уже не первая по счету таблетка? — спросила меня подруга. — Тебе плохо, — обличительно добавила она. — Почему ты не сказала мне об этом?
— Всё нормально, — отмахнулась я. — Волнуюсь перед балом.
— Алиана, что происходит? — тяжело взглянула на меня Лиззи.
Водитель, кажется тот же самый, что и вез нас зимой в пансион, быстро посмотрел на нас в зеркало заднего вида.
Лиззи нажала на кнопку подлокотника, плотная шторка отрезала нас от внимательного военного.
— А что происходит? — ответила я вопросом на вопрос.
Она отвела взгляд.
— Ты отдаляешься от меня, Ана, — сказала подруга, глядя себе куда-то под нос. — И это разрывает мне сердце.
— Иди ко мне, — я раскрыла объятья и прижала её к себе, стараясь не слишком морщиться, когда она положила голову мне на грудь. — Ты — самое большое счастье, которое подарила мне империя, — поцеловала я её в макушку. — Поэтому не болтай глупостей, никуда я от тебя не денусь.
— Точно? — улыбнулась она.
— Абсолютно, — я погладила её по волосам, — мы же теперь сестры.
Я опустила перегородку и посмотрела в окно. Полуденное солнце золотило макушки деревьев, поля зеленели, а в воздухе стояло почти летнее марево. Весна на юге была во много раз теплее северного лета.
«Не вспоминать!» — приказала я себе, сжимая зубы от острого приступа боли.
«Просчитывать. Выжидать. Действовать», — таков был девиз Эдинга, и я взяла его на вооружение.
Пропустила волосы Лиззи сквозь пальцы, каштановые в тени, на свету они горели огнем.
Холды любили меня. Конечно, подразумевая семью, я не имела ввиду господина маршала — слишком уж редко мы виделись. Но Элизабет, Диана и даже странный Никки, который хвостом таскался за мной с самого детства, испытывали ко мне искреннюю привязанность. Во всяком случае, выглядело это именно так.
И всё же я чувствовала свою чуждость в этой семье, этом доме, городе и даже в империи.
Моё место было там, много миль севернее. За высокими стенами Эдинбургской крепости. Глупо, но даже боль моя становилась сильнее, когда я вспоминала наш лес. Как будто тоска по дому превращалась в болезнь.
Ограду поместья обновили к весне, черная краска блестела на солнце. Во дворе весело журчал фонтан, ярко цвел хозяйский сад, и такой же яркой была госпожа Диана, неизменно встречающая нас на крыльце дома.
Лиззи выбежала из машины здороваться, а я собралась с силами, чтобы выйти из автомобиля. Водитель открыл мне дверь, и я вышла, старательно изображая радость от встречи.
Какая уж тут радость, когда единственное желание — напиться снотворного и проспать пару дней, пока не полегчает.
— Ты какая-то бледная? — обеспокоенно заметила госпожа Диана, после того, как от души расцеловала.
— Тяжело быть женщиной, — печально вздохнула я. — Особенно пару дней в месяц, да еще и в жару.
— Бедная, — сочувственно посмотрела на меня Диана. — Иди ложись, я прикажу принести тебе грелку.
— Спасибо! — искренне поблагодарила её я.
Кристос, который вышел встречать нас вместе с хозяйкой и с улыбкой наблюдал за нашим приветствием, проводил меня до спальни. Не успела я умыться с дороги, как горничная уже принесла мне обещанную Дианой грелку.
Я легла поверх светлого покрывала и свернулась калачиком. Грелка не помогала, зато была как нельзя кстати — у меня страшно замерзли руки, что было весьма странно с учетом жары. Окна моей спальни выходили на тот самый пруд в котором мы с Никки и Лиззи рыбачили в детстве. Ставни были распахнуты, легкий ветерок играл с занавеской, а с улицы до меня доносился редкий всплеск воды и шум камышей.
Закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Легче не становилось, хуже, вроде бы тоже.
«Придется идти к врачу», — тоскливо подумала я, уплывая в дрёму. Если раньше мои недомогания были связаны с циклом, и это было объяснимо, то сейчас этой зависимости не было. Как не было и понимания, как скоро станет легче.
Мне снился лес. Как и всегда, когда мне было больно, страшно или грустно. То есть каждую ночь с того самого момента, как я узнала о своей новой фамилии.
В этот раз сон особенно напоминал бред. Я изо всех сил бежала к сияющему вдалеке камню, а кто-то хватал меня сзади, прижимая к себе спиной и шептал:
— Нельзя, Ана! Он убьет тебя! — и столько тоски было в словах этого неизвестного то ли спасителя, то ли врага, мешающего мне достигнуть вожделенной цели, что я сдалась и остановилась, силясь узнать его голос.
— Ну же, проснись! — крикнул он мне в ухо, и я открыла глаза.
Встала с кровати, подошла к окну. Выглянула во двор. Никки, одетый в одни короткие купальные штаны, сидел на мостках нашего пруда и задумчиво смотрел на воду. Волосы его отросли ниже плеч и закрывали лицо. Он, вероятно, купался и только что вынырнул, потому что с них ручьями лилась вода.
«Вот ведь, мальчишка, отжал бы!» — покачала я головой, любуясь его ровным загаром.
Он ощутимо подрос за эти месяцы, сразу после Рождества ему исполнилось пятнадцать. Раздался в плечах, хоть и по-прежнему был тонок, словно веточка.
Никки поднялся во весь рост, обернулся на мое окно. Увидел меня, и, как обычно, не счел нужным поздороваться. Поднял руки и с головой нырнул в мутный пруд.
Я смотрела на то, как легко он плывет под водой и улыбалась. Котенок подрос, но повадки его остались прежними.
А вечером он снова будет сидеть у моих ног.
***
Господин Холд был занят в столице (и слава Богу), поэтому скромный ужин прошел в тихой, спокойной обстановке и исключительно в женской компании. Никки предпочел поесть в одиночестве.
— Может быть, посмотрим телевизор? — предложила Лиззи.
— Лучше погулять, или почитать, — возразила Диана. — Не вижу ничего интересного в телевидении.
— Это для тебя в нем нет ничего интересного, — рассмеялась Элизабет. — Всё потому, что ты можешь смотреть его круглосуточно. А мы с Аной только по субботам, с десяти до одиннадцати и исключительно «Вести недели». Нет бы сериал какой показали, правда, Алиана?
