Я отложила приборы и отодвинула тарелку на краешек стола. Неприметный слуга тут же унес посуду. Промокнула губы салфеткой и ответила:
— Не люблю сериалы. А вот вечерние новости я бы посмотрела с удовольствием.
— Интересуешься политикой? — удивилась Диана.
— Нет, — покачала я головой и улыбнулась Элизабет. — Не интересуюсь сериалами.
— Очень зря, — хихикнула подруга. — Это, можно сказать, один из немногих способов узнать, как вести себя с мужчинами приличной девушке.
Госпожа Диана подавилась чаем и укоризненно посмотрела на дочь.
— Или не вести, — тут же исправилась Лиззи, — в зависимости от ситуации.
Мы перебрались в уютную гостиную и включили телевизор. Втроем устроились на огромном диване напротив и уставились в черно-белый экран. Время сериалов давно закончилось, до вечерних новостей оставалось двадцать минут, и мы были вынуждены смотреть развлекательный концерт. Кстати, весьма неплохой.
Лиззи забавно комментировала каждый выход артистов на сцену, и шутила не хуже профессиональных юмористов. Диана хохотала, смахивая веселые слезы, а у меня от смеха вновь разболелся живот.
Я взяла тонкий шерстяной плед, наброшенный на подлокотник светлого дивана, и пересела в кресло в углу комнаты, ближе ко входу.
— Замерзла? — обеспокоенно спросила меня Диана.
— Всё нормально, я укрылась, — показала глазами на плед.
Лиззи снова уморительно пошутила, я хохотнула, а потом, с трудом удерживая на лице счастливое выражение, прижала руку к животу и согнулась. Якобы от смеха.
Если маршал узнает, что его новое приобретение оказалось с брачком, вернет ли он меня в Эдинбург?
«Разве я держу тебя силой?» — вспомнила я слова господина Холда и усмехнулась. Волевое лицо его встало перед моими глазами.
О, нет, господин маршал. К чему мараться, это делают за вас законы империи!
Я ведь теперь ваша собственность.
И даже замужество не избавит меня от Холдов, потому что согласно закону о «высшей крови», опека над моими детьми будет принадлежать господину Николасу.
Ведь Холды и есть, связанная узами родства с императором, «высшая кровь».
Длинная тень легла на светлый ковер гостиной. Никки бесшумно вошел в комнату и, как в далеком детстве, опустился на пол рядом с моим креслом. На нем была огромная бесформенная кофта черного цвета с дурацким капюшоном, который он зачем то нацепил на голову. Рукава этого одеяния лежали гармошкой, лица не было видно ни на йоту, и весь он напоминал нахохлившуюся галку, невесть как залетевшую в дорогой дом.
«Высшая кровь», ничего не скажешь.
— Дай руку, — тихо сказал Никки, протягивая мне свою ладонь.
— Зачем? — удивилась я.
— Через ткань уже не поможет, — откинул он капюшон и тяжело вздохнул над моим скудоумием.
«Зачем ему такие длинные волосы? Протест он, что ли так выражает? Интересно только против кого», — не к месту подумала я.
Что не поможет, кому не поможет? Зная его нелюбовь к разговорам, можно было и не спрашивать. Проще дать руку, хоть прикасаться к Никки, да еще по его желанию, было даже более странно, чем с ним говорить.
— Держи, — сказала я, коротко выдохнув от нового спазма.
Чем быстрее он получит желаемое, тем быстрее оставит меня в покое.
Никки сплел наши пальцы, а затем будто теплый ветер нежной струйкой погладил меня изнутри, забирая боль, чтобы через несколько мгновений вернуться в хозяйскую ладонь.
Я потрясенно выдохнула, наконец, догадавшись, что означало это его «до весны» несколько месяцев назад.
— Одаренный… — прошептала я, веря и не веря собственным словам.
Живое чудо прямо передо мной… невероятно!
Я даже дышать перестала. А Никки смотрел себе под нос, прячась за волосами, и молчал.
— Никки! — испуганно охнула Диана, заметив сына и то, что он держит меня за руку.
Младший Холд аккуратно высвободил ладонь, вновь надвинул глубокий капюшон на голову и встал с пола.
— Истерика бессмысленна, — спокойно сказал подросток. — Доброй ночи.
Диана дернулась было пойти за сыном, но потом одумалась и медленно опустилась на диван рядом с дочерью. Пальцы её нервно теребили подол домашнего платья.
— Алиана, я … — она задохнулась словами.
Я вскочила с кресла, на ходу отмечая небывалую легкость в теле, и подбежала к женщине. Уселась на пол рядышком с ней, почти как Никки только что, только значительно ближе, чтобы можно было обнять её колени.
— Всё хорошо, Диана, — прижалась я к женщине. — Я никому не скажу!
Все ведь знают — одаренных не существует. Это миф. Тоска о былых временах, когда не было еще Валийской империи и её технологий, когда единственным транспортом были телеги, развлечением — книги, и не полосовала эту землю бесконечная сеть железных дорог.
Эдинбург лишился магии последним, почти сразу, как стал частью империи. Мы еще хранили последние воспоминания об одаренных. Впрочем, господин маршал утверждал, что и это сказки.
Неудивительно, что Холды решили держать дар Николаса-младшего в тайне.
— Спасибо, милая, — робко погладила она меня по голове.
Элизабет горько вздохнула. Я зажмурилась, пряча лицо в складках юбки Дианы. Конечно, подруга знала об особенностях младшего брата. Тема диссертации Слоуна интересовала её не только с научной точки зрения, но и с практической. Разумеется, родители запретили ей распространяться о семейной тайне, и я не имела никакого права обижаться на недоверие. И всё же мне было по-детски обидно и горько.
Что еще скрыла от меня госпожа Элизабет Холд?
— Не думаю, что радикальные движения вызовут слишком большой отклик в сердцах наших граждан. Молодежь, на то и молодежь, чтобы бунтовать. Император держит ситуацию под контролем, — степенно говорил голос приглашенного в студию эксперта.
— Безусловно, — соглашался с ним ведущий. — Однако общественный опрос показал, что семь процентов населения считают требования «Белого легиона» обоснованными.
Диана ласково гладила меня по голове. Лиззи напряженно молчала. Из уютной гостиной ушел уют, и только скучный диалог вечерних новостей нарушал установившуюся в комнате давящую тишину.
— Любые течения, даже самые абсурдные, находят поддержку. В настоящий момент я не вижу никаких предпосылок к изменению существующей формы власти. Империя начинается с императора.
— Да, но через два года Александр уступит престол сыну.
— Именно. Никакие «Белые» не смогут этого изменить.
— Ненавижу политику, — зло сказала Элизабет. — Ненавижу, — по слогам повторила она и выключила телевизор.
