В этом жесте не было ничего кроме сочувствия, и я расслабленно выдохнула:
— Ерунда.
«Стать его секретарем — станет самым идиотским решением в твоей жизни», — отчетливо поняла я.
Он попросит у меня кофе, а я упаду в обморок от того, что мне почудится за этой просьбой.
Да, Алиана. На лицо нездоровые наклонности.
Истерически хихикнула.
— Разодрала, — озвучил очевидное господин Николас и поднял голову. — Дойдешь сама?
— Конечно, — уверенно заявила я, стараясь не смотреть на него.
То, что он склонил голову у моих ног, вновь показалось мне слишком интимным.
— Чем тебе помочь? — спросил мужчина.
Рука его все еще сжимала мою ногу, и этот факт не придавал мне спокойствия.
Почему бы вам просто не отпустить меня восвояси, господин Холд? Что за вопрос?
Напряжение трансформировалось в злость. Я поджала губы и буркнула:
— А вы подуйте!
— Отличная идея, — хмыкнул он.
Ослабил руку, но вместо того, чтобы убрать, провел ладонью вверх, осторожно огибая ранку. Остановился чуть выше колена. Смял край белого сарафана и подул на царапину, едва касаясь разбитой кожи губами.
Меня бросило в жар. Подкосились ноги. Бешено забилось сердце. Зашумело в ушах.
Предвкушение. Паника. Слабость.
Обморок с приветом в Эдинбургский лес был бы мне спасением, но в этот раз он не торопился наступать.
— Николас? — услышала я тихий голос госпожи Дианы, радуясь тому что нас прервали.
И не радуясь.
Холд не торопясь убрал от меня руки. Поправил подол моего платья. Встал во весь рост.
— Иди в дом, дорогая, — ничего не вкладывая в это обращение, заявил он. — И распорядись накрыть на стол.
Глава 14.
Если бы я могла, я бы с радостью провалилась сквозь землю, а пока — темнота была единственным местом, где я могла укрыться от боли Дианы, ощутимой ярости Холда и собственного невыносимого стыда.
Закрыть глаза — и оказаться в кромешной тьме наедине с собой.
Ничего и никого вокруг.
Это страшно — не видеть. Но еще страшнее видеть, закрыв глаза. Видеть то, чего не может быть.
Лишенный всех красок мир. Серое небо, серая земля. Черно-белая Диана и господин Холд — пульсирующий кроваво-красный сгусток в форме человеческого тела.
Концентрированная чистая сила. Лава. Жаркая. Пугающая. Жадная. Она текла от него ко мне, окутывая меня багровым туманом.
«Увидела, наконец», — тихо хихикнул кто-то у меня в голове.
Я отступила назад, она рванула следом за мной нестерпимо яркой вспышкой.
Испуганно распахнула глаза, а потом сощурилась от такого же яркого света.
Госпожа Диана что-то говорила мужу. Он что-то отвечал.
Мир двоился. Цветной, серый, и снова цветной. И маршал — сила, льнущая ко мне, будто голодный кот.
— Прощу прощения, — сказала я чете Холд, сделала еще один шаг в сторону и сжала виски.
— Алиана? — насторожился маршал. Огонь в нем замер, недовольно вернулся к хозяину. — Тебе плохо?
— Нет. Да. Мне нужен Никки, — пробормотала я, подхватила подол и быстрым шагом направилась к корпусу младшего Холда, нисколько не волнуясь о том, как я в принципе туда попаду.
— Ты останешься на ночь? — услышала я тихий голос Дианы.
— Не вижу смысла, — равнодушный ответ мужчины.
Я руками зажала уши. Не хочу слышать, не хочу думать! Не хочу знать!
Свет. Тень. Красное марево за моей спиной. Господин Николас стремительно приближался, загоняя меня, словно зверя.
Я начала задыхаться. Из последних сил сорвалась на бег.
«Пожалуйста, не подходите ко мне!» — мысленно взмолила я Холда, чувствуя исходящую от него силу всем своим телом.
— Ана, стой! — окликнул меня мужчина, и в голосе его мне почудился страх и отчаянье.
«Бедный мальчик, — с издевкой сказали в моей голове, — столько приготовлений, столько сил. И всего один крошечный просчет. Ты».
Я запнулась и, чуть было, снова не свалилась. Вспомнила о двусмысленной помощи господина Холда и чудом удержала равновесие.
Еще одного такого лечения я не выдержу.
«Кто ты?» — спросила я свою личную шизофрению.
«Я? — удивился голос в моей голове. — Никто, — короткий смешок».
Меня затрясло от неконтролируемого ужаса.
«Никки!» — беззвучно закричала я, как будто он был единственным, кто мог бы укрыть меня. От безумия, от Холда-старшего и от всего мира.
Странного черно-белого мира, в котором я была самым темным пятном.
Подняла руку к глазам. Белая кожа, тонкие пальцы. И вместо крови — клубящаяся тьма.
Я всхлипнула, воздуха не хватало.
Камни под ногами. Конец серой дорожки. Газон. Угол здания.
— Тихо! — поймал меня Николас-младший и прижал к себе. — Я рядом, — успокаивающе погладил по голове.
Горячий. Жарче отца.
— Ты такой же! — затрясло меня еще сильнее.
Никки обхватил мое лицо руками и приказал:
— Смотри мне в глаза!
Я попыталась сбросить его руки, он не давал.
Облизнула пересохшие губы. Огонь Никки с ревом полетел мне на встречу.
— Ну же, Ана! — крикнул он мне, и я не смогла ослушаться.
Сквозь красную пелену я увидела проступающие черты Холда-младшего, а затем и его глаза. Его зрачки увеличивались, и открывшаяся темнота странным образом успокаивала меня.
Я прерывисто вздохнула и расслабилась.
— Умница, — похвалил меня Никки и отпустил.
Отстранилась от подростка. Огляделась.
Странная истерика ушла. Зрение больше не играло со мной злых шуток. Обеспокоенный, но абсолютно нормальный господин Холд шел в нашу сторону.
«Перегрелась я, что ли?» — с недоумением посмотрела на мокрые от слез руки.
И почему защиты я искала у Никки?
Господин Николас почти подошел к нам, и ничто в нем не напоминало о недавнем инциденте, кроме мертвенно бледного лица.
Никки выставил руку и сказал отцу, останавливая за несколько шагов до нас:
— Всё в порядке, мы сейчас придем.
Холд бросил на меня быстрый взгляд. Острый, обжигающий, болезненный.
Никки взял меня за руку.
— Я уеду после обеда, — сказал мужчина. — Удели мне несколько минут.
