— Черт возьми, Алиана, я же рядом, почему ты молчишь! — закричал на меня Никки и попытался взять за руку.
— Что случилось, опять приступ? — испуганно воскликнула Лиизи.
— Всё нормально, — через силу рассмеялась я, отталкивая одаренного. — Не надо!
Он снова был красным пятном, а вокруг лес. Прекрасный осенний Эдинбургский лес.
— Элизабет, мама, помогите мне! — приказал Никки.
— Что нам делать?!
— Молиться, полагаю. Ана, если ты немедленно не вернешься, то это единственное что всем нам останется!
Снова ели. Темное пятно, собирающееся в мальчишеский силуэт.
Рэндольф! Ты ждал меня! Я знаю!
— А Ральф? — спросил меня Никки.
— Ральф? — задумчиво повторила я.
Там, в тени высоких деревьев медленно таял Рэн, а я вернулась в реальность.
— Слава богу, — выдохнули обе госпожи Холд.
— Лечиться будем? — вздохнул Николас-младший.
— Будем, — смиренно согласилась я и дала ему руку.
— Как ты узнал, что Ане плохо? — сочувственно посмотрела на меня Диана.
— Видел, — тяжело вздохнул Никки. — Это похоже на темное пятно здесь, — он показал на мой живот, — и здесь, — кивок в сторону груди. — И оно растет.
Темное пятно? А что же тогда вижу я? Разве не вся я состою из тьмы?
Боль не торопилась отступать. Николас держал меня за руку, но это не помогало.
— Ляг и подними сарафан, — распорядился он.
— Зачем это?
— Затем, что так будет быстрее и проще.
— Это не прилично вообще-то, — возмутилась я.
— Неприлично молчать, когда тебе плохо, — с укором сказала Элизабет.
— Господи, Ана, да вы все детство купались вместе в нашем пруду! — воскликнула Диана.
— И сегодня, кстати, тоже, — буркнул Никки и добавил, — я просто положу руку на твой живот.
— Ну, если просто положишь руку…
В конце концов, это ведь просто Никки.
Он даже не счел нужным отвернуться, пока Диана искала плед, чтобы меня укрыть. Его ладонь была теплой, лицо абсолютно спокойным, а взгляд пустым. Я смотрела на длинные пушистые ресницы младшего Холда, нежные щеки, покрытые юношеским пушком, изящные кисти рук и удивлялась самой себе.
Разве можно было принять его за взрослого? Приличия, смущение — это не про него. Да и как он воспринимал меня? Наверняка кем-то вроде еще одной старшей сестры.
Боль отступала, я совсем уже расслабилась, а потом почему-то вспомнила, как Никки рыдал при виде клоунов. Как с деловым видом укладывал в ведро карасей и как один раз за ужином съел в одиночку огромный торт, не сказав при этом ни единого слова.
Чудный он был ребенок, когда не говорил…
— Всё, — заявил Никки и убрал ладонь.
— Совсем всё? — уточнила Диана. — Ты вылечил Алиану?
— Нет, — он равнодушно смотрел на то, как я оправляю одежду. — Оно всякий раз возвращается.
— Я не верю, что современная медицина не способна найти причину болезни и подобрать лечение, — нахмурилась женщина. — Завтра же я сама займусь поисками нужного врача.
— А если не найдешь, я стану тем самым врачом, — оптимистично закончила Лиззи.
— Что бы я без вас делала? — улыбнулась я.
Вновь посмотрела на задумчивого Никки и не нашла ничего лучше, чем благодарно поцеловать его в щеку.
Трогать уже можно, целовать-то, наверное, тоже?
Холд-младший напряженно застыл, заставляя меня жалеть об этом порыве. Диана и Лиззи испуганно ждали его реакции.
«Вот так поблагодарила…» — виновато подумала я.
— Надо же, — Никки недоверчиво дотронулся до своей щеки, — это даже может быть приятным…
Лето стремительно мчалось за давно ушедшей весной. Вереница солнечных спокойных и счастливых дней. Я, Элизабет и Никки. Как раньше, лишь с той разницей, что Николас больше не молчал. Впрочем, говорил он мало и по существу, то есть не так чтобы часто.
Не был он обычным подростком, как бы Лиззи и Диане того не хотелось. Но, определенно, двигался в сторону нормальности семимильными шагами.
Мы ежедневно купались в пруду, смотрели на яркие звезды, лежа на крыше, а потом и через огромный телескоп, присланный господином Холдом Никки в подарок.
Николас-младший даже пустил нас в свое крыло. Жаль только, там не на что было смотреть. Огромные пустые залы, по которым гуляло эхо, да мрачная серая спальня, где из мебели были только кровать, шкаф и письменный стол.
— Да… — не сдержалась я, увидев эту картину, — вот это я понимаю. Вот это минимализм!
— Мне не нужны вещи, — пожал Никки плечами.
— В казарме и то, наверное, веселее, — хихикнула Лиззи.
— Значит, там я буду чувствовать себя как дома.
Мы с Элизабет весело хохотнули. Чувство юмора младшего Холда было таким же странным как он сам, но изредка шутки его были понятными.
Только еженедельные поездки по больницам и нарушали это полусонное спокойствие. Диана взялась за меня со всей ответственностью и затаскала по врачам. Страшно представить, во что Холду обошлись мои обследования. Если бы еще с них был прок…
Медики ничего не нашли у меня зимой, так с чего бы им найти что-то сейчас?
Но Диана упрямо продолжала наш больничный забег. Думаю, она была счастлива найти достойную причину для того, чтобы наконец выбраться из поместья.
Господин Холд не стал возражать. Он вообще ничего и никому не возражал. Одобрил моё желание стать юристом и даже разрешил нам с Элизабет выбрать университет.
Мы выбрали.
Валлийский Императорский Университет — старейшее учебное заведение, в составе которого был и медицинский, и юридический факультет.
Маршал был занят в столице (и не только в столице — мы видели репортаж из бывшей Саксонии, где он лично обещал валийцам защиту). За все лето он ни разу больше не приехал в поместье, и даже в те дни, когда мы с Дианой вынуждены были ночевать в столице, его по каким-то причинам не было дома.
Не дай бог такого мужа…
— Скажи, Никки, зачем империи это захолустье? — спросила я как-то вечером Холда-младшего.
Наша ежевечерняя развлекательная программа традиционно состояла из просмотра новостей, и нам снова показывали кадры полуразрушенной самопровозглашенной Южной Саксонской республики.
— Выход к морю, ресурсы, оставшийся от Саксонии флот и инфраструктура, — не задумываясь, ответил Никки.
— Разумно ли захватывать этот кусок сейчас? Ты ведь сам говорил о возможных в ближайшем будущем проблемах.
