Как там, в моем лесу? Как давно я не видела снов об Эдинбурге…
Подняла крохотную веточку. Два желудя. Сдвоенные шляпки, пузатые бока. Улыбнулась, а потом заметила, что стою одна прямо у пешеходного перехода.
В руках моих была папка с рефератом. На противоположной стороне улицы — наша компания. Ольга помахала мне рукой, Тедди громко крикнул мое имя. Я показала им желудь, ребята расхохотались. Бросила свою находку на землю и подняла папку над головой на подобии транспаранта.
Белые, которые какое-то время назад куда-то пропали, недавно вернулись вновь и агитировали народ примерно таким образом. Я как-то раз видела их из окон нашего корпуса. Потом их разогнали, конечно.
Сюзи прыснула и зажала руками рот, а я ступила на проезжую часть. Длинный темный автомобиль выехал из-за угла, и я сделала шаг назад, давая ему проехать.
Никаких причин для того, чтобы нервничать. То же солнце, та же улица, тот же все еще теплый осенний день. Но сердце стучало сильней и сильней, а потом рухнуло куда-то вниз.
«Мало ли черных автомобилей в столице! — уговаривала я себя. — Холд не интересовался тобой почти пять месяцев, что могло измениться?»
Ничего.
Совпадение? Воображение? Гормональная буря, черт возьми! С чего я вообще взяла, что в машине едет именно он?
Автомобиль сбросил скорость, и я увидела свое перепуганное лицо в отражении темного окна.
Это не юрист, а какой-то цыпленок. Улыбнулась такому сравнению, выдохнула, провожая глазами уезжающее авто. Расправила плечи, побежала к ребятам.
Звук, похожий на хлопок закрывающейся автомобильной двери. Показалось! Шаг вперед.
— Госпожа Алиана! — окликнул меня знакомый голос.
Обернулась, водитель Холдов оказался неожиданно близко и взял меня под руку.
— Вас ждет господин маршал, — сказал мне мужчина, разворачивая к машине, подвел к ней и открыл передо мной заднюю дверь.
Я повернула голову и беспомощно посмотрела на Теодора, он что-то крикнул, но я ничего не слышала. Я и видела-то с трудом. Села в салон, каждой клеточкой тела ощущая Николаса-старшего, и подняла на него глаза.
Сердце пропустило удар.
Как же я была права…
Не стоило мне его видеть! Буря никуда не делась, стало только хуже. В тысячу раз.
Снова хлопнула дверь. Кажется, водитель вернулся в салон. Я не видела. То ли была закрыта перегородка, то ли сейчас я в принципе не могла видеть ничего и никого, кроме старшего Холда.
Я не поздоровалась, и он не сказал ни единого слова. Только смотрел на мое лицо, обжигая взглядом.
А я смотрела на него.
Говорят, неискушенной девушке сложно понять чужое желание. Ложь. Я чувствовала его, как своё. Или оно и было моим?
Темная, разрушительная страсть. Острая. Опасная.
Нас разделяла пара десятков сантиметров кожаного дивана, открытая коробка с небрежно брошенным сверху угловатым наградным знаком, да, пожалуй, мой реферат, в который я вцепилась изо всех сил.
Одно движение — одно касание, что будет за ним?
Господин Николас протянул в мою сторону руку, а затем опустил. Не глядя, нашел чей-то будущий орден и медленно сжал в ладони.
Мне не хватало воздуха, сбилось дыхание. Я закрыла глаза, чтобы спрятаться от него и себя, но лишь сильнее проваливалась в эти ощущения. Вот его глаза на моих щеках, вот ласкают губы, вот опустились ниже, к закрытой волосами шее, и я повела головой, откидывая её назад и открываясь этому взгляду.
Он отрывисто вздохнул. В мою дверь кто-то застучал.
— Уходи, Алиана, — тихо приказал мне господин Николас.
Я мотнула головой, скидывая с себя это жаркое оцепенение, толкнула хромированную ручку. Посмотрела на Холда. Правая рука его была в крови, но в голову мою не пришла мысль о происхождении раны, лишь нестерпимое желание её лизнуть.
«Столько силы», — кольнуло меня чужое сожаление, и я в панике выбежала на улицу.
— Езжай! — крикнул Холд водителю, и в голосе его я услышала эхо собственного страха.
Безумие — это очень страшно.
Глава 17
Я осознала себя стоящей посреди нашей с Лиззи гостиной. В ботинках на светлом ковре. Дверь за моей спиной захлопнулась, и именно этот звук привел меня в чувство.
Сняла обувь, поставила её на полку в коридоре и закрыла замок изнутри.
Как я вообще здесь оказалась? Потерла виски. Воспоминания медленно возвращались ко мне.
Когда я вышла, а вернее, вылетела из автомобиля, меня поймал Теодор. Понятливо покачал головой, взял под руку, отвел в кафе и усадил за наш столик.
Мы, вроде бы, пили кофе. Что-то ели. Мои деликатные друзья ни о чем меня не спрашивали, да и о чем меня было спрашивать? Что мне сказал опекун?
«Уходи, Алиана», — очень содержательная у нас вышла беседа.
Но что-то, вероятно, было написано у меня на лице, потому что Тедди вызвался меня проводить. И проводил.
О чем мы с ним говорили по дороге? Или мы не говорили? Господи, что он обо мне подумал? Я вдруг вспомнила его полный неподдельного сочувствия взгляд.
Тедди сам не из простой семьи и не станет злословить. Не пойму только, откуда столько жалости? Что он увидел во мне?
Я шагнула к лестнице, деревянные ступени приветливо заскрипели под моим весом. Поднялась сразу в свою спальню, переоделась, подошла к окну и с ногами уселась на широкий подоконник.
Именно из-за этого вида я заселилась в мансарду. Из моей спальни была видна не только вся наша улица, но и императорский дворец. И где-то там прямо сейчас шел парад, на котором, вполне возможно, присутствует Ральф. А я не то, что не бегу его разыскивать, я даже думать боюсь о том, чтобы туда пойти.
Опустила голову и закрыла лицо руками.
Что со мной не так?
А со мной определенно что-то не так. Это ненормально! Ненормально так реагировать на человека! Так не бывает.
Или бывает? Может, это любовь?
Зло рассмеялась.
Вот так любовь! А где же обещанная в книгах нежность, печаль от разлуки, радость встречи? Не так я представляла себе это прекрасное чувство.
Опустим эмоции. Опекун пожелал переговорить с воспитанницей. С чего бы, кстати? После пяти месяцев полного молчания. Или, эта встреча была случайна?
Допустим.
Итак, я сажусь в машину. Снова, допустим, это я, влюбленная идиотка, замираю испуганным кроликом! Почему он сначала зовет, а потом выгоняет меня из автомобиля?
Без единого слова!
Или у него тоже «любовь?».
Хороша любовь! Мы не виделись с того дня в поместье, когда господин Николас назвал меня капризным ребенком и дал свое высочайшее разрешение на наше с Лиззи дальнейшее обучение.
