Впрочем, здесь нет ничего удивительного. У маршала огромной империи полно дел. До прошлой зимы мы и виделись-то всего несколько раз.
Влюбленный маршал. Ну-ну. Если бы орудие убийства могло любить, свою жертву оно любило бы именно так.
Что же это? Откуда эта непреодолимая, какая-то яростная тяга? Как два, случайно оказавшихся рядом разнозарядных полюса на магнитах.
Шепотки в голове. Кровь на его руке. Нестерпимое желание почувствовать её вкус. Всему есть причина. Есть причина и этим чувствам.
«Кровь — ключ к Эдинбургу», говорил Рэндольф, или то, что заняло его тело в моих виденьях.
Чья кровь? Какой ключ? И что будет, если открыть Эдинбург?
Закрыла глаза.
Я просто хочу домой. Жить нормальной жизнью. Хочу мужа, надежного и честного, как мой отец. Хочу детей. Двоих или троих. Хочу, чтобы у них была большая семья. Бабушка, дедушка, дяди… Дядюшка Ральф.
Я не хочу сходить с ума от одного взгляда на мужчину! Не хочу испытывать бесконечное чувство вины, от того что мужчина этот отец моей подруги и муж её матери. Это ненормально!
А что, если и господин Холд, как и я, не желает подобной «любви»? Мог он намеренно избегать нашей встречи?
Я вспомнила, как торопливо он покидал поместье, влажные волосы, расстегнутые манжеты, небрежно надетый прямо при нас китель.
Не слишком ли похоже на бегство? От семьи, меня, или себя самого?
И в черно-белом мире красное марево от обоих Холдов тянулось ко мне…
Но с Никки подобного нет!
Ничего не складывается! И не у кого спросить!
Вся моя переписка, и с Ральфом, и с мамой, проходит через Кристоса. Какова вероятность, что в неё заглядывает господин Николас? Весьма велика.
Значит, мне нужно встретиться с братом лично!
Что-то ярко вспыхнуло в окне напротив, отвлекая меня от размышления. Странно, там ведь вроде бы никто не живет. Во всяком случае, я ни разу не видела, чтобы кто-то раскрывал вечно закрытые шторы или хотя-бы включал свет.
Я вдруг поняла, что уже начало темнеть. Сколько же я здесь просидела? Спрыгнула с подоконника. Спустилась на кухню. Достала овощи из холодильника и принялась яростно кромсать салат.
Как мне добиться встречи? Ральф писал, им не позволено покидать территорию академии, и ближайшее увольнение будет только на Рождество. Почти два месяца.
Задумчиво посмотрела на ярко красный помидор, а потом с наслаждением воткнула в него острый нож. Густой ароматный сок брызнул на пальцы.
Впрочем, два месяца — это не так много. И отличный повод отказаться от праздника в поместье.
Я скинула помидоры в миску, повернулась к мойке и облизнула пальцы, прежде чем их ополоснуть. Дурацкая манера, но до чего же вкусно! Вот он — мой кулинарный фетиш. Нахвататься по мелочи, пока готовишь, а потом сытой довольно наблюдать за тем, как едят другие.
И смех и грех. Зато стройная!
Снова что-то ярко сверкнуло в окне. Включила кран и наклонилась к стеклу. Видно было плохо, золотистая макушка дерева закрывала мне обзор. Показалось. В квартире напротив по-прежнему никого не было.
Посмотрела на проезжую часть. Она всё еще была пустой, но по тротуарам плотным потоком со стороны дворца шли люди. Значит, парад подошел к концу.
Один из пешеходов привлек мое внимание. Он разительно отличался от общей массы горожан хотя бы тем, что был одет в форму и не шел, а куда-то бежал. Он приблизился, и я смогла заметить, что военный этот был молод и светловолос.
Он остановился у таблички с номером нашего дома и поднял голову.
— Ральф! — охнула я и побежала вниз.
Распахнула дверь, на ходу влезая в ботинки. Как благодарна была я перилам сейчас! Точно бы свалилась, если бы не они.
Ральф повернулся, заметил меня и в считанные секунды оказался рядом. Бегал он не в пример быстрее старшей сестры.
Мы обнялись, я встала на носочки, обхватила руками его лицо и от души расцеловала. Он смеялся, говорил, что по степени слюнявости, я умудрилась переплюнуть нашу мать, но не вырывался, а терпеливо сносил все мои нежности.
— Как ты здесь оказался?! — наконец спросила я.
— Сбежал, — хохотнул он.
— Как сбежал, ты что с ума сошел?! — толкнула его ладонями в грудь.
— С каких это пор ты стала такой трусишкой? — наслаждался он произведенным эффектом.
— Ральф! — с угрозой сказала я.
— Ладно, ладно! Всё под контролем, — сознался брат. — Наша машина стоит на соседней улице, буквально через квартал. Пока водитель поймет, что она уже никуда не поедет, пока свяжется с академией, чтобы выслали за нами другую. В общем, у нас есть немного времени.
— В смысле стоит?
— Неполадки, — он небрежно отмахнулся.
— Неполадки? — я с сомнением взглянула в его лицо. Он был очень доволен собой, синие глаза его смеялись. — Уж не электрика ли начала шалить в этом несчастном авто? — выгнула бровь.
— Какая проницательность! — восхитился Ральф.
Я рассмеялась. Вот ведь. Мальчишка!
— Как ты? — ласково спросил он меня.
— Скучаю, — шмыгнула носом. — Не зайдешь?
— Нет, — с сожалением покачал он головой.
Я погладила его по щеке. Он накрыл мою руку своей и улыбался. Мой такой взрослый младший брат.
«Холд», — вспыхнула в голове мысль. Я ведь хотела поговорить об этом с Ральфом! Только как спросить? Скажи-ка, Ральф, не привлекает ли тебя как-то по особенному мой опекун?
Бедный Ральф, мало ему погибшего близнеца. Теперь еще и сестра немного слетела с катушек.
— Что случилось? Тебя кто-то обидел? — он нахмурился.
— Нет, — я рассмеялась. — Скажи, — собралась с духом. Нет, про привлекательность, конечно, спрашивать не буду. Но о красной силе Холда ведь можно спросить?
— Здравствуйте, Ана, Ральф, — прервала мои мысли Элизабет.
Ральф нехотя повернулся к Лиззи и вежливо кивнул головой.
— Мне пора, — поцеловал он меня в щеку. — Я приду в Рождество. Дождешься?
— Конечно, — я ласково улыбнулась.
— Я побежал! — он сверкнул ямочками на щеках и действительно побежал. Мы с Лиззи смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
— А где твои кавалеры? — я с удивлением обнаружила, что она совсем одна.
— Ушли, — пожала плечами Элизабет. — Я думала, твой брат выпьет с нами чаю.
— Выпьет. На рождество.
— Пошли домой? — вздохнула подруга.
Над нами загорелся круглый уличный фонарь. Она сощурилась от неожиданно яркого света. Гримаса эта сделала её похожей на отца, но еще больше на Никки. Я старательно вспоминала его лицо, чтобы не думать о старшем Холде.
