Они делали уже второй круг по вверенной им территории и снова оказались у высокой ограды Университета.
— Знаешь, что самое страшное во всех этих радикальных движениях? — вдруг остановился Николас, поднял голову, посмотрел в высокие окна ближайшего корпуса и недовольно мотнул головой.
Интересно, что он там увидел? С такого-то расстояния?
— Что? — рассмеялся Ральф. Логика Фостера всегда его забавляла, только что они строили догадки, почему старший Бонк попал в такую немилость в академии, и так ни до чего толкового и не додумались, а теперь Ник заговорил о политике.
— Первыми под удар попадает молодежь, — зло сообщил ему Николас и уверенно шагнул вперед.
— Потому мы и ходим здесь, надо полагать, — догнал его Ральф. — Чтобы белые не соблазняли неокрепшие умы своими глупыми лозунгами.
— А ведь ты угадал, — широко улыбнулся ему Николас. — Мы с тобой здесь действительно за этим.
Ральф поправил разболтавшийся под подбородком шнурок и заинтересованно посмотрел на друга.
— Будем грудью закрывать проход в университет, или сожрем все найденные листовки?
Ник посмотрел на наручные часы, покачал головой и сказал:
— Это скучно. Лучше мы будем теми умами, которые белые станут соблазнять. Я покажу. Ты же не откажешься немного пощекотать себе нервы, и опасности не боишься, да, господин Бонк?
«Я покажу», — на краткий миг у Ральфа потемнело в глазах, он сжал кулаки. Ему не было плохо, беспричинная ненависть грозила выжечь его изнутри.
Черт, да что с ним такое?
— Покажи, — сощурился он, прогоняя странные ощущения, потянулся к дару, удивительно легко создав на ладони искрящийся шар. — Почему бы и не развлечься, господин Холд?
Фостер жестом приказал ему следовать за ним, долго вел какими-то закоулками и привел к заброшенному флигелю почти у самых верфей. Таких же заброшенных — промзону давно перенесли. Здесь предполагалась жилая застройка, огромный кусок земли был огорожен высоким строительным забором, и только в одном месте рабочие забыли скрепить два жестяных листа, вышло что-то вроде незапланированной калитки. Там то они и вошли.
Ральф ничего не спрашивал, во-первых, не факт, что Николас удосужился бы ему что-то объяснить, во-вторых, не хотел. Интерес и предвкушение горячили кровь, он, наконец, очнулся. Мерзкая погода привела его в чувство, и ему не хотелось портить себе единственно возможное удовольствие от дежурства.
Шутки Фостера никогда не были скучными. Этот малый знал толк в развлечениях, а что развлечения слегка отдавали безумием… Это Ральфу даже нравилось. Зато весело.
Ветер стучал железом, выл в раззявленных окнах бывшего общежития, он заметил соответствующую табличку у входа. Натужно скрипела наспех сколоченная деревянная дверь. Николас посмотрел на обшарпанную ручку, обернулся. Хмыкнул себе под нос.
— Четыре часа пополудни. Здесь сейчас белые, друг мой. И я тебя завербовал, — улыбнулся ему Фостер.
— Зачем это? — Бонк выгнул бровь.
— Ну ты же идешь на ужин к Юрию, так почему бы не возложить на тебя какую-нибудь деструктивную миссию заодно?
— В принципе логично, — кивнул Ральф.
— Ты веришь мне? — вопрос Ника прозвучал неожиданно серьезно.
— Верю, — ни малейшего сомнения. Он и сам был этому удивлен. Когда он успел так сильно привязаться к младшему Холду, а главное, почему доверяет почти как себе?
Ник выдохнул, и Ральф понял, что друг не дышал, ожидая его ответ.
— Игра становится намного интереснее, если играть вдвоем, — поделился наблюдением Фостер, — надеюсь, тебе понравится, — кивнул он скорее себе, чем Бонку, толкнул дверь и вошел внутрь.
У входа стояли несколько человек, Ральф насчитал шестерых, все молоды, и никого в белом. На него смотрели с удивлением, но кивали, кто-то даже протянул руку. А вот Фостера приветствовали как старого знакомого. Столько фамильярности, странных издевок, снисходительных усмешек и даже высокомерия.
Высокомерие. К Холду. Во что ты играешь, Ник?
Белые не удивились нашивкам патруля на их плащах. Рыжий веснушчатый парень колко высказался о курсантах и нищих беспризорниках, которые всё надеются, что им доверят что-то посерьезнее баллона с красной краской.
К чему бы это?
Николас робко улыбался и с отрешенным видом бормотал себе что-то под нос.
Интересно, очень интересно. Знает ли маршал об увлечении сына? Или «белые» проект Холда-старшего? Слишком опасно, слишком нелогично, слишком рано делать выводы.
Их пропустили вперед, рыжий будто случайно толкнул Николаса плечом. Придурок. Ральф спрятал руки в карманах. Не время для драки, да и Ник в состоянии постоять за себя сам. Если он до сих пор не поставил этого идиота на место, тому были причины.
Узкий коридор, небольшая комната, громкие голоса.
— Действовать? — донеслось изнутри. — Мы уже действовали весной! Скольких мы потеряли? Сколько оказалось в тюрьме?
Что было весной? Тогда Ральф был еще в Эдинбурге, жизнь столицы не интересовала его. Зря, как оказалось.
— Не можешь простить мне свою подружку? — неприятный смех. — Так ведь её вытащил покровитель. Кем она работала, горничной? Хорошо работала.
— Не смей так говорить! — злое шипение.
Их с Ником, наконец, заметили. Невысокий полный мужчина и очень худая девица со словно вырубленным топором лицом тут же прекратили разговор.
Девушка сухо кивнула им обоим, а мужчина принялся заверять, как он рад приветствовать новичка в своих рядах и протянул Ральфу влажную руку. Тот с трудом удержался, чтобы не вытереть ладонь о плащ.
А дальше случилось совсем уж неожиданное, белый покровительственно потрепал Ника по голове, и тот не протестовал. Больше того, Фостер смотрел на мужчину с нескрываемым обожанием.
Вот так так…
Ральфу указали на стул, он сел. Николас устроился рядом, откинул капюшон плаща. Бонк повторил за другом. Оглядел помещение, запоминая детали обстановки, малейшие эмоции на лицах, позы, голоса. Он проанализирует это позже и непременно расспросит обо всем Ника.
Мужчина представился Мухой. Кличка эта очень сочеталась с его жужжащим голосом. Что он там жужжал?
Изжившая себя монархия, слабый наследник и военная диктатура — всё это надлежало искоренить. На смену старому режиму должен прийти новый. Незапятнанный, чистый. Белый. Люди смогут сами выбирать власть и то, как им жить, потому что они сами станут новой властью.
Полная чушь, конечно. Абстрактные люди создадут такую же абстрактную власть? Неужели кто-то верит этим россказням? Верят, понял Ральф, вглядевшись в одухотворенное лицо девицы. Поддакнул, нацепил на физиономию точно такое же выражение восторга. Хуже точно не будет, у Ника вон вообще на лице рассеянная улыбка не вполне здорового человека.
