Никто не явился ко мне в этот вечер, но в холодильнике я нашла собранный Кристосом ужин, разминулись. Жаль. Поела, приняла душ и легла. Завтра мне предстоял тяжелый день.
Белый скошенный потолок мансарды — прекрасная картинка, чтобы представлять. Темный зимний лес, лицо любимого брата, одно на двоих с Ральфом лицо. Не приду, милый Рэндольф, не хмурь свои брови. Не бойся, больше я не приду. Мне есть зачем жить, даже без твоих странных просьб.
«Ненавижу Эдинбург», — так мне сказал Никки. Ненавижу Эдинбург и люблю тебя.
И я тоже тебя люблю.
Где ты сейчас, Николас? Вернулся в столицу? Успел ли помочь отцу? Сможет ли Холд уберечь тебя, если он и себя не уберег? Я закрыла глаза, отгоняя страхи. Я успешно справлялась с ними весь день, но к ночи они всё же догнали меня.
Что если маршала больше нет?
Мне стало холодно, я чувствовала, как сердце сжимают ледяные тиски. Ранен, не значит мертв. Догадался же он послать за сыном, вероятно, как минимум, находился в сознании? Нет, это ничего не значит! Никки учится в академии, вряд ли его дар всё еще секрет.
Ты ведь сама еще недавно мечтала никогда не видеть Холда, Алиана! Так почему же мысль о его смерти так пугает тебя?
Я рывком поднялась с кровати и спустилась на кухню. В одном из шкафчиков Элизабет хранила таблетки. Может быть, мне повезет, и я найду там снотворное?
Не хочу думать о Холде, не хочу сходить с ума от тревоги и беспокойства. И бояться, что когда я снова его увижу, наваждение вернется — я тоже не хочу!
Снотворного не было, не повезло. Пришлось разогреть себе молока.
Скошенный потолок мансарды — прекрасная картинка, чтобы представлять. Уставшее лицо Николаса, горькие складки в уголках рта. Прости меня, Никки. Мне мучительно стыдно думать о твоем отце, но всё же я не желаю ему зла. Примириться с совестью сложно, но мне удалось. К утру я, наконец, уснула.
— Девочка моя, — ласковые руки нежно погладили меня по щеке. — Просыпайся!
— Мама? — сквозь сон пробормотала я и открыла свинцовые веки.
— Прости, солнышко, — печально улыбнулась госпожа Диана. — С Рождеством!
Солнце светило мне в лицо. Оно вылезло из-за туч, и было счастливо видеть госпожу Холд не меньше меня.
— Как я рада, что вы приехали! — я села на постели и крепко её обняла, кутаясь в сладком запахе её любимых духов. — С Рождеством! — поздравила Диану в ответ и опомнилась: — но Лиззи в больнице, я одна…
— Знаю, — кивнула женщина и меня расцеловала. — Мне сообщил об этом Кристос, но я за тем и приехала. Я собираюсь похитить её из больницы! — лукаво сощурилась она и подала мне халат.
— Отличная идея! — я рассмеялась и встала с постели.
— Я знала, что тебе понравится! — Диана с улыбкой смотрела за тем, как я одеваюсь и бегу в ванную. — Ты со мной?
— Разумеется! — крикнула я ей и сунула за щеку зубную щетку.
— Пойду, сварю тебе кофе! — услышала я из-за двери, промычала что-то в ответ и поймала в отражении свой счастливый взгляд.
Моё сердце снова остановилось, и в этот бесконечно долгий миг я провалилась в холодный черно-белый мир.
Радуешься, чудовище? Купаешься в чужой любви? Быстро же ты забыла… быстро простила себя. В больницу она собралась! Проводить праздник в семейном кругу? Жена Холда, дочь. И его любовница.
Как это трогательно, черт бы его побрал! Я со злостью расчесала волосы, выдрала, наверное, порядочный клок. Что толку злиться на Холда, можно подумать, это он виноват?
Нет, Алиана, это ты его сломала, это ты, раздевшись, сказала «да».
Я переоделась, руки бездумно выполняли привычные действия. Снять халат, расстегнуть молнию на платье, застегнуть пояс. Заправить кровать. Спустилась на кухню. Диана поставила мне чашку кофе на тот самый стол.
Во рту стало горько, и я сглотнула. Господи, как же мне стыдно, как тошно от самой себя.
— Ани, что с тобой? Тебе плохо? Опять приступ? — испуганно спросила женщина.
— Нет-нет, всё в порядке, — я уселась на стул и отпила из крохотной фарворовой чашки, но не почувствовала вкуса. Даже горечи больше не было, одна лишь тошнота.
— Тогда допивай, и едем! У меня есть хорошие новости, — подмигнула мне она. — Но я не хочу повторять их дважды. Расскажу всё по дороге в поместье.
Она сияла, давно я не видела её настолько счастливой. Вряд ли она могла так радоваться ранению и возможной смерти собственного мужа… что могло произойти? Что так обрадовало её? Дети?
Лиззи и Николас были смыслом её жизни, и они оба выросли, оставив мать в поместье одну. Но сейчас Элизабет в больнице, а Никки вообще черт знает где… я дернула плечом, сбрасывая тревогу, а потом с ужасом догадалась — Диана снова беременна.
Ну что, Алиана, будем поздравлять будущую мать?
— Вы ждете прибавления? — хрипло спросила я.
Она удивленно хлопнула огромными глазами и рассмеялась.
— Ты ведь уже взрослая девушка, Алиана, и знаешь, откуда берутся дети. Так вот, как бы я могла?
Снова меня замутило, и безумно заболела голова. Холд имеет не одну любовницу, действительно, зачем ему жена?
— Простите, — опустила взгляд.
— Ерунда, — она легкомысленно отмахнулась. — С недавних пор всё это не имеет значения. Ты подала мне отличную идею, милая! Но тебе не кажется, что я уже слишком стара?
— Нет, мне так не кажется, — выдавила улыбку. Я так и не смогла посмотреть ей в глаза.
— Что с тобой, Алиана? — она накрыла своей ладонью мою руку. — Что стряслось, милая? Почему ты так напряжена?
Какое деликатное слово. И милая — это тоже не про меня. Если бы ты только знала, Диана, почему я напряжена! И как станешь смотреть на меня, если я расскажу тебе правду?
— Я не могу поехать в Южный, — вздохнула. — Я приглашена на ужин во дворец.
— Во дворец? — побледнела Диана и опустилась на стул рядом со мной. — Одна?
— Не совсем, там будет мой брат.
— Нет, Алиана, — она покачала головой. — Ты не можешь войти во дворец без сопровождения, ты же не вдова. Когда ты приняла приглашение? Николас, полагаю, в это время был у саксонцев и не знает об этом?
Я потерла виски. Чертов дворцовый этикет, почему я не подумала об ограничениях?
— Это бросит тень на вашу семью?
— Это бросит тень на тебя.
— Глупости, — я фыркнула. — Меня не волнует мнение стервятников. Всё чего я хочу — увидеться с Ральфом.
— Всё время забываю, что ты родом с севера, Ани, — звонко рассмеялась женщина, и я заслушалась этим смехом. Удивительно счастливым, теплым и таким заразительным, что я и сама не удержалась от смешка.
