— Что же ты медлишь, император? Всего один шаг, всего одна жертва. Иди до конца.
Равнодушие, издевка. Пустота. В тот удар Александр вложил всю свою ненависть, всю любовь. Красной жертвенной кровью он скрепил договор. Сила в обмен на спокойствие. Хозяин получает дар, но не смеет приказывать рабам.
Синие глаза смотрели в темное небо, под ногами шуршала листва. Он потянулся в последний раз отвести от высокого лба светлые волосы, но пальцы встретили пустоту. Лес забрал у него даже тело Ральфа.
Ладони кололо электричеством, чужая сила рвала внутренности. Каждую мышцу, каждую вену жгло ядовитым жидким огнем. Темнота вместо сердца. Бездна там, где раньше была душа. Там, у белого камня, Александр потерял сознание от невыносимой боли, а когда очнулся, на него обеспокоенное смотрели ярко-синие глаза.
— Ты вернулся ко мне? — хрипло прошептал он, и детский голос ответил:
— Вы весь в крови. У вас жар.
Белокурая девочка с лицом ангела. Дочь его Ральфа.
«Где мой отец?» «Его задрал медведь. Мне очень жаль».
Демон не обманул, Александр обманул себя сам. Но ночью он был почти счастлив. Много лет он просыпался с улыбкой на губах. Он видел один и тот же сон. Ральф, юный и синеглазый, стоял напротив и улыбался, а в руке его билось и истекало кровью на белый мраморный пол сердце, вырванное из груди Александра.
А потом сон ушел, у него ничего не осталось, и он вернулся на север, чтобы забрать себе Арианну.
— Я дам тебе весь мир, девочка.
Александр стал бы ей другом, наставником, любовником, кем угодно. Лишь бы получить хотя бы тень Ральфа. Он бы дождался, он бы хранил верность ребенку. Александр видел, как тянет её к нему, как тяжело ей сопротивляться его желанию.
Серые камни крепости, белый снег на её волосах. «Не смейте до меня дотрагиваться». Хозяин стоял перед ней на коленях, Арианна прогнала его как облезлого пса.
Могущественный император, не человек, сильнейший маг электричества — всего лишь безумец, калека без своего Ральфа.
«Да-а-а… — зашумел ветер, взметнулась листва. — Ты видишь, император? Вот он, твой Ральф. Он всё еще ждет тебя здесь. В красном лесу».
— Ты пришел ко мне … — прошептал Александр.
Ральф мотнул головой, сбрасывая вязкий кошмар. Выпрямил плечи и убрал руки за спину. По позвоночнику пробежал холодок. Ужасно стремно было понимать, что император давно и окончательно сбрендил.
— Забери, умоляю! — с нажимом повторил мужчина.
Бонк быстро огляделся по сторонам. Гвардейцев как не было, так и нет. Ник ушел. И что ему делать? Притвориться тем Ральфом?
— Хорошо, забираю, — вымученно улыбнулся Ральф и аккуратно забрал ладонь.
Черт, как тут темно, надо зажечь свечи. И холодно. Ральф нервно передернул плечами, в окно заглянула луна. Темнота выгнулась, будто кошка, потерлась о руки, согревая. Что-то влажное обожгло пальцы. На белый мрамор капала красная кровь. В абсолютной тишине мерно билось ему в руку сердце, вырванное из груди Александра.
Адреналин брызнул в кровь, зашумело в ушах. Ральф зажмурился, резко открыл глаза. Показалось… чертова темнота!
Александр счастливо рассмеялся, от этого жуткого смеха у Бонка скрутило живот. Или то шалил желудок, в котором бултыхались сладкое вино, да морской гребешок.
— Спасибо, — улыбнулся император, схватился за грудь и рухнул на пол.
Ральф подбежал к нему, упал на колени, нащупал на шее Александра еле заметный рваный пульс.
— Черт! Черт! Черт! — выругался он сквозь зубы. — Ник! Фостер! Твою мать, Холд! Кто-нибудь!
Дверь ударилась о стену, её открыли с ноги. Пятно света закрыли вбежавшие в покои Александра охранники.
— Императору плохо! — крикнул Ральф, не дожидаясь вопросов. — Срочно врача! Во дворце есть врач?! Позовите Ника!
— Отойдите от него! — приказали Бонку.
— Нет, — хрипло сказал Александр, со свистом глотнул воздуха: — Останься, Ральф. Я хочу умереть у тебя на руках, — повернул голову к охране и последний раз приказал: — Я запрещаю себя лечить.
Высокий мужчина покорно кивнул:
— Я прикажу позвать его высочество.
Император закрыл глаза.
— Думаю, вам следует пригласить и маршала, — буркнул Ральф.
Пришел на ужин. Черт, это же надо так вляпаться!
Глава 16
Его высочество Юрий нервно выглядывал кого-то в толпе гостей. Вероятно, Ральфа. Исследователь, черт бы его побрал! Лиззи вежливо улыбалась, терпеливо ожидая внимания спутника. Восхищенно охали дамы, мужчины покровительственно смотрели на своих женщин. Госпожа Кэтрин с восторгом дотронулась до краешка многослойного ледяного одеяния, и тут же отдернула руку.
— Холодно! — с мнимой обидой заявила она.
Господин маршал негромко рассмеялся. Не смех — порочная ласка. Но теперь она не сводила с ума желанием, она многократно усиливала боль. Я сцепила челюсти, заставляя себя смотреть вперед и увидела, как его высочество поворачивается к Элизабет. Юрий навесил на лицо довольное выражение и громко спросил:
— Госпожа Холд, велите осветителям подарить всем нам немного волшебства!
— С радостью, — Лиззи взмахнула рукой и с очаровательной улыбкой заявила: — повелеваю!
Алым вспыхнули прозрачные статуи, идеально ровные дорожки заполнил белый дым, рядом с нами, а затем и в глубине парка засияли разноцветные лампочки. Волшебно красиво. Чтобы сделать чудо, людям не нужна магия.
— Что вы скажете, друзья? Как вам мой сюрприз?
Я была так увлечена зрелищем, что не заметила, как Юрий и Элизабет подошли к нашей уютной компании.
— Великолепно, — вежливо ответил господин Холд, и я, с трудом сдерживая рвущийся нервный смех, добавила:
— Очень нравится.
Элизабет обеспокоенно на меня посмотрела, я прикрыла веки: «всё в порядке».
— Это прекрасно, ваше высочество, — с улыбкой заметил господин Дарем. — Совершенство изо льда. Вы подарили нам незабываемое зрелище.
— Очень рад.
Госпожа Кэтрин выдохнула, что в жизни не видела ничего красивее, Элизабет ей поддакнула. Юрий вновь обернулся на распахнутые двери в сад, а я аккуратно сняла ладонь с локтя господина Холда и, изображая небывалую заинтересованность, подошла к одной из скульптур. Прижалась лбом к ледяной одежде, закусила губу, чтобы не застонать. Я думала, что давно привыкла к боли, я обманывала себя. Адова пытка. Справедливая несправедливость. Вместе со смертельной силой мне досталась больная плоть.
Кто-то встал совсем рядом, боль мгновенно стала другой. Горячей, тягучей. Сладкой.
«Или ваш лес требует от тебя нового Бонка», — вспомнила я и услышала нежный многоголосый шепот:
