— Кэтрин, нет! Что ты делаешь? — заорал Теодор, схватил мачеху и прижал дико хохотавшую женщину спиной к себе. Красный туман опутал его тело, коснулся испуганно раскрытых глаз. Тедди застонал, но не ослабил хватку. Наклонился к её лицу, губами коснулся разодранной щеки и лизнул алую кровь:
— Поиграем, матушка? Ты и я, как в детстве? Я соскучился, я помню, как ты играла со мной…
Господин Дарем схватился за голову, из носа его ручьем полилась кровь. Сзади вскрикнула женщина. Рыжий лакей лихорадочно зашептал бессвязный бред.
— Муха, деньги, оружие, почему они не верят мне? Почему он выбрал идиота-молчуна?
Громкий хохот раздался откуда-то сбоку, я обернулась и увидела гвардейца у окна. Мужчина смотрел на оружие в своих руках, лицо его освещала луна.
«Смотри, какая красивая игрушка… тебе нравится?»
«Очень нравится», — похолодела я.
Гвардеец нажал на курок и выстрелил в себя. Чудовищный звук, над которым весело захохотали гости. Они хлопали в ладоши, они стонали, хватались за голову и падали на кроваво-красный ковер. Я нашла руку Лиз, она до боли вцепилась в меня.
Господи, как страшно… пусть это прекратится!
«Прекратится? Сегодня ведь рождество! Не лишай нас праздника…»
Красный туман обнимал нас с Лиззи, темнота не слушалась меня.
— Волшебно! — восторженно выдохнул позади меня Слоун. — Магия…неизвестное науке отклонение в теле человека. Если бы можно было заживо вскрыть череп одаренного…как жаль, что пока это сделать нельзя. Но вы, госпожа Элизабет, можете уговорить брата! Или вы, госпожа Алиана? Это ведь для всеобщего блага. Возродить магию — чем не цель жизни. Как вам моя идея? — он заглянул мне в глаза и заискивающе спросил: — Нравится?
«Да-а-а, моя девочка в полном восторге. Не так ли, Алиана?»
— Мне страшно, Ани, — задрожала рядом Элизабет. Я отшатнулась от Эдриана.
Нет, мне совсем не нравится. Мне страшно. Мне жутко. Мне больно это видеть. Разлитая в воздухе сила — безумие. Люди много веков боятся демонов, но нет демонов страшнее тех, что прячутся в нас.
Облака закрыли луну. Белый мрамор, как белый снег. Стены — высокие ели. Красный ковер — алая кровь. Сила. Сила. Сила.
Моя сила?
Рыжий лакей мерно бубнил что-то себе под нос и смеялся. Кто-то кричал на одной пронзительной ноте. Глухой удар, зазвенели высокие стекла: кто-то разбил собою окно и выпал с галереи в сад. Красный туман рванул за пределы дворца, обретая свободу.
Свобода? Нет, девочка моя, это всего лишь смерть. Слышишь? На севере вздыхает лес, ветер играет с листвой, сияет в ночи белый камень. Хозяин умер, но жива его кровь. Император оставил наследство. Кто-то станет сильней, кто-то сойдет с ума, кто-то не сможет удержать дар, а кто-то сгорит заживо.
Боль пронзила висок, невыносимо громко шептала тьма. Тысяча голосов — слишком много для человеческого слуха. Я так и не поняла, чей хозяин только что умер? Красный туман заполнил легкие, вместе со мной его глотнула Элизабет.
— Холодно… — часто задышала она, и я почувствовала жар её тела.
Моё сердце стучало сильней и сильней, а её замедляло бег. Пальцы Лиз выскользнули из моей ладони, она пошатнулась, я успела её подхватить и уложить себе на колени.
— Лиззи…ты горячей огня, — испуганно прошептала я, лихорадочно вглядываясь в темноту. Вокруг бушевало безумие. Нет смысла кричать, неоткуда ждать помощи.
Она тяжело вздохнула, я наклонилась, губами прижимаясь к её виску и услышала:
— Я люблю тебя, Ани.
— Нет…Лиззи, нет! — я прижала её к груди.
Дар императора — щедрый дар, а эта девочка слишком слаба даже для прежней крупицы силы.
Мне не хватало воздуха, мне не хватало воли. Элизабет сгорала на моих руках, и всё что оставалось от меня самой, стирала наполняющая легкие красная сила.
«Якорь, маяк, ориентир. То, что не дает тебе заблудиться во тьме».
— Никки! — изо всех сил закричала я.
Крик утонул в адском гаме чужого безумия, но помог прогнать туман из моей головы. Темнота забрала у меня брата, лишала воли, распоряжалась телом, а теперь отнимала сестру. Я сцепила зубы и, оглядывая беснующихся людей в галерее, приказала:
— Пошла вон! Убирайся! Тебе не место среди людей!
Темнота была здесь, со мной. Она была мной и мгновенно откликнулась.
Разве? Посмотри на них. Посмотри вокруг. Это то, чего они сами желали. Сестра? Наивное дитя, как быстро ты забыла очередную ложь своей Элизабет.
Я отвела от лица Лиззи прилипший локон. Легко судить, и нелегко прощать. Хватит шептать. Иди ко мне, в моих венах живет красный лес, там твой дом, а здесь — праздник закончен.
На мраморном полу дворца я обнимала Лиз, укачивая её будто ребенка. Из галереи ушло безумие, вокруг стало тихо. В сером мире было темно, окутывал меня красный туман, ластился. Сила. Сила, которая мне не нужна. Моя сила.
— И я тоже люблю тебя, Элизабет, — сквозь слезы сказала я.
— Тихо, не плачь, — теплые губы коснулись лба. Никки встал на колени рядом с нами и положил сестре руки на грудь. — Я успел, не волнуйся, — абсолютно спокойно сообщил мне он.
Чужие стоны. Кровь. Кромешная тьма и пылающая будто печка Элизабет на моих руках. Подумаешь… Для Николаса не было ничего ненормального.
«Что есть норма? Может быть, и небо и земля, всего лишь галлюцинации умирающего в одиночестве разума?» — вспомнила я его слова.
Возможно ли, что я окончательно сошла с ума? Я так хочу видеть тебя, Николас. Я потянулась к нему, но побоялась до него дотронуться. Что если пальцы мои пройдут сквозь него? Откуда во дворце Никки?
— Это действительно ты? — робко спросила я.
— Это я, — рассмеялся он.
Лиззи глубоко вдохнула, и только тогда я поверила. Никки со мной! От свалившегося счастья, облегчения и радости, у меня разом исчезли остатки самообладания и силы. Я всхлипнула и с горечью призналась:
— Никки, я снова не справилась.
— Справилась, — услышала я улыбку в его голосе. — И Ральф справился. Иначе вся столица бы сейчас горела в огне.
Ярко вспыхнул электрический свет, заставляя меня слепо щуриться, но затем мгновенно потускнел и задрожал над нашими головами.
— Видишь, Ральф даже свет уже вернул, — улыбнулся мне Николас.
Моя опора, мой Никки…
Я не удержалась и погладила его по щеке. Никки на секунду отвлекся от Лиз и быстро поцеловал мою ладонь, а потом вдруг как-то странно дернулся, заваливаясь на бок.
— Какая встреча! Молчун! Да ты, я смотрю, совсем не молчун! — расхохотался рыжий лакей, выпрямился, встал в полный рост. Ловким движением, будто красуясь, он перекинул из одной руки в другую окровавленный нож. Лицо его кривилось от ненависти.
