Сердце колотилось как сумасшедшее. Не было у него сил сворачивать на другую аллею, да и Нику явно приходилось тяжело. Пиджак друг давно сбросил, объяснив это повышением температуры при ускоренно срастающихся тканях, и, оглядываясь на них с сестрой, Ральф видел, как при резких движениях всё сильнее намокает черная форменная рубашка Фостера.
Им бы хоть немного времени, отдышаться, да убедиться, что рана друга закрылась. Только не было у них времени, гвардейцы и Юрий приближались, а господин Холд так и вовсе к ним бежал, увидев на руках у Ральфа Элизабет.
— Что с Элизабет?! — крикнул мужчина, заметил сына, выдохнул и уже спокойно спросил: — Николас?
— Осложнение после простуды, — серьезно ответил ему Ник.
Ральф хмыкнул. У рыжего обморок, у Лиззи простуда. Всему можно найти рациональное объяснение, если очень захотеть.
— Всё хорошо, папа, — прохрипела Лиззи.
Господин Холд осторожно забрал дочь, прижал к себе и быстро поцеловал в висок. Элизабет притихла, похоже, ласка отца её скорее напугала, чем утешила. Это как же надо воспитывать детей, чтобы они удивлялись твоему поцелую? Родительская любовь — земля под ногами. У Бонков. У Холдов, вероятно, это было не так.
— Правда хорошо, — робко сказала Лиззи. — Я даже идти уже могу. Только пить очень хочется.
Господин маршал кивнул, отпустил дочь и, убедившись в том, что она крепко держится на ногах, посмотрел на сына. Алиана стояла рядом с Ником, вцепившись в его ладонь, и тяжело дышала.
— Ты ранен… — выдохнул Холд.
— Заживет, — равнодушно ответил ему Ник. — Алиану и Элизабет следует немедленно сопроводить домой. А еще лучше на несколько дней отправить их в Южный.
— Я никуда не поеду без тебя, — побелела сестра.
— Разумеется, — Ник обнял её свободной рукой и поморщился от боли.
Маршал нервно дернул шеей, обернулся на Юрия. Без пяти минут император поравнялся с Ральфом.
— Вы нужны мне здесь, господин Николас.
— Я не могу оставить детей одних.
Боковым зрением Ральф увидел, как пошатнулась Лиз и подал ей руку.
— Спасибо, — от жажды у неё потрескались губы.
— Сейчас найдем тебе воды, — пообещал он. — Это же дворцовый парк. Тут обязан быть фонтан.
Она вымученно ему улыбнулась. Злость заколола кончики пальцев. Какого черта их задерживают?! К чему эти вежливые расшаркивания? Лиззи плохо, Николас ранен! Ральф бросил быстрый взгляд на сестру, она дрожала. Собственно, ничего удивительного. Ник запретил ей смотреть, да только тьме не нужны глаза, чтобы видеть. Тьма вокруг, тьма внутри. Чертов дар! Почему ты выбрал её? Лес одарил их всех, но особенно не повезло Алиане.
— Думаю, детям следует остаться во дворце, — Юрий посмотрел на Ральфа, у Бонка волосы на голове зашевелились от этого взгляда. Нездоровый интерес его высочества перерос в алое безумие. Это даже не одержимость Александра, это что-то похуже.
Ральф нервно передернул плечами. С этим он потом разберется.
— Всем детям, — продолжил Юрий, глядя ему в глаза, — в вашем распоряжении всё северное крыло, уверен, комнат хватит.
Дети? Бонк подавился смешком. Опять провоцирует? Зря старается, больше поводов для встреч Ральф ему не оставит.
— Там в галерее … — он вздохнул, взлохматил волосы, подбирая слова, — обморочные гости. Но дворец-то большой, комнат, действительно всем хватит.
Юрий потемнел лицом, никак не прокомментировав его слова.
— Вас проводят, — бросил он и неторопливо подошел к Фостеру. — Что вы скажете, господин Николас, как помочь пострадавшим?
— Как обычно при отравлениях, ваше высочество. Чем повара кормили ваших гостей? Поставщиков, полагаю, стоит проверить.
— Тогда уж поили, — буркнул Ральф.
Сначала угощают всех дрянным вином, потом кормят просроченным. Да. Объяснить можно всё. И ложь будет выглядеть честнее правды.
Ральф поежился, вспоминая последний вздох императора. Вырвавшийся с его смертью красный туман, надо полагать, — пары алкоголя и плод больного воображения.
— Непременно. Проверим, — сквозь зубы сказал Юрий.
— Исключено, — наконец, ответил господин Холд. — Я доверяю вам, ваше высочество, но не доверяю вашим гвардейцам. Во дворце не безопасно. Дайте мне несколько минут, я отдам водителю распоряжения. Николас, останься. Я хочу, чтобы тебя осмотрели медики.
— Пожалуй, осмотреть медика не помешает, — с каменным лицом ответил Ник.
Ральф подавился смешком. И правда, кто же будет лечить несчастных гостей, если и врач … отравился?
— И возвращайтесь за другом, господин Бонк, — иронично добавил Юрий. — Вы ведь не оставите его одного?
— Разумеется, как я могу? — Ральф нахмурился. Алиану уже откровенно трясло. Тьма рвалась из неё, впиваясь в тело Фостера.
Ник наклонился к Ани, руками обхватил её лицо и твердо сказал:
— Без тебя я никуда не пойду.
Черной змеей темнота свернулась в теле Алианы. Николас вспыхнул кровавым огнем. Сестра робко улыбнулась Нику, он провел по её волосам перепачканной в собственной крови рукой.
Ральф напряжённо застыл. Нет, он и не думал ревновать сестру, он заметил больной взгляд господина Холда. Так как его высочество Юрий смотрел на него самого, маршал смотрел на Ани и сына.
— Как трогательно, — зло улыбнулся Юрий.
Да уж, очень трогательно. И немного жутко.
* * *
Я уткнулась Никки в плечо и медленно выдохнула, кажется, меня немного трясло.
— Не надо возвращаться, Ральф, езжай с Элизабет, — устало сказал Николас, а я посмотрела на Лиззи. Она едва стояла, опираясь на брата. Господи, какое счастье, что она жива…
— Есть! — Ральф шутливо отдал честь.
Его высочество Юрий зло сверкнул глазами. Господин Николас вежливо ему улыбнулся.
— Дети устали, пусть отдохнут. В безопасности, в моем особняке.
— Пусть, — согласился Юрий. — А мы с вами, господин Николас, в числе прочего, составим новый договор. Империя не может потерять Эдинбург, против этого вы ведь не станете возражать?
«Забери нашу силу. Разорви договор».
— Разумеется, ваше высочество, — согласился маршал. — Как я могу?
Империя не может потерять Эдинбург, а господин Николас не может лишиться своего ключика.
— Алиана? — позвал меня Холд, подошел ближе.
— Да? — я подняла на него глаза.
Никки застыл. Я чувствовала, как тяжелеет его рука, как каменеют сплетенные с моими пальцы, и замирает его сердце, невесть как оказавшееся на моей ладони.
— Пойдем со мной, девочка, — Холд протянул мне руку, — пожалуйста.
