— …знаешь, «у Господа не забыта даже малая птица», — откуда-то из межпространства доносится голос сквозь плотную вату. Поднимаю голову и тупо смотрю в глаза этой сумасшедшей, пытаясь осознать происходящее.
Чего? Какой Господь? Сектантка, что ли?
Жажда заесть парочкой таблеток временно уступает любопытству и желанию громко засмеяться. Собственно, что я и делаю. Задираю голову, оттягиваю ворот футболки и начинаю смеяться. Не совсем ясно, кто из нас больший псих. Брюнетка смотрит на меня из-под прямой челки, озадаченно переглядываясь с собакой. Пальцем стираю выступившие слезы из глаз, качая головой.
— Аж спать перехотел, — бормочу сам себе, бросая на девчонку взгляд. — Ладно, фея Динь-Динь. Как там тебя?
Мне, собственно, не очень интересно. Но если уж посылать, так хотя бы по имени. Чисто за хорошее настроение.
Сумасшедшая немного замялась, будто я у нее сто долларов в долг попросил. Опустила глаза, рассматривая серый невзрачный асфальт, и печально вздохнула.
— Блажена, — пробурчала под нос, и я ушам своим не поверил.
— Чего? — наклонился, будто с первого не расслышал. — Как, как?
— Блажена!
Разом отпустило, облегченно выдохнул и махнул рукой, проговорив:
— Выметайся из машины, блаженная, — на последнем слове делаю яркий акцент, и Блажена вздрагивает, распахивая без того огромные глаза еще сильнее. — Давай-давай, двигайся в сторону выхода. Я тебе не Яндекс-такси. Как говорится: Бог в помощь!
Терпеливо жду, пока она выкарабкается, прихрамывая, вместе со щенком, наружу и захлопнет дверь. Забираясь в салон со стороны водителя, слышу скулеж щенка и игнорирую ошарашенный взор, направленный в мою сторону.
— Как ты можешь? Это же живое существо! — в отчаянии произносит она, закусывая губу, и, неуверенно покачиваясь, невольно приподнимает больную ногу над землей. Одной кнопкой завожу автомобиль, слыша привычное слуху урчание двигателя.
— Послушай же! Пожалуйста, остановись! — она стучит по стеклу, пытаясь добиться внимания. Бросаю еще один безразличный взгляд в ее сторону.
Щенок печально смотрит на меня. В глубине этих глаз — бесконечное разочарование в человечестве. Ничего, мохнатый брат, ты еще привыкнешь к этому чувству. Люди именно такие: эгоистичные, злые, бессердечные создания, которых заботит только собственное счастье. Даже для этой блаженной Блажены ты тоже временное развлечение на фоне обострившегося чувства жалости к себе из-за явных комплексов. Станет худой, красивой, выйдет замуж да бросит тебя. Променяет на истинное женское счастье, детей с аллергией на собак, борщи и мужа, любящего только гуппи в аквариуме два на два.
Что-то, Никита, ты ударился в философию.
Срываюсь с места, отчего цепляющаяся за машину девчонка едва не падает. Скорость небольшая, но с больной ногой она трусцой пробежала пару метров точно. Скорее на автомате, чем специально. Я даже невольно оглянулся, видя ее стоящую с собакой на руках.
Откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя покой и безмятежность, выбрасывая щенячий взор с разочарованным личиком сумасшедшей девчонки из головы. Дома ждет горячий душ да теплый ужин из ресторана перед очередной ночной сменой. Какая она уже по счету? Пятая? Начальник нервно косится каждый раз, явно желая узнать секрет моей работоспособности.
На автомате, будто в полусне, разворачиваюсь. Сигналы клаксонов, вопли водителей машин, которым я перегородил дорогу, нарушил все возможные правила — штрафы наше все. Не знаю, что двигало мною в тот момент. Последний угасающий лучик надежды? Вряд ли, скорее отсутствие нормального сна убивает серые клетки. Потому что я не понимаю, зачем вновь нарушаю правила и останавливаюсь подле медленно бредущей дуры с собакой на руках. Ее глаза вспыхивают очередной надеждой, отчего меня едва не выворачивает на панель.
Опускаю стекло, наклоняясь вперед.
— Эй, ты, — Блажена вздрагивает, щенок издает очередной скулеж. Морщу нос, стоит ей подойти ближе, и тянусь к бардачку.
— Я знала, что ты хороший человек! — выдыхает она прежде, чем я успеваю сунуть ей деньги и забирается обратно в салон. — Видишь, Маркиз, он хороший. Правда, ужасный хам, нельзя так. Да? — обращается к псу, широко улыбаясь.
Хочу ей сказать о том, куда может катиться со своим определением моей личности, однако меня отвлекает смартфон, пискнувший в кармане. Бросаю обратно в бардачок деньги, не захлопнув крышку, и, разблокировав экран, открываю полученное сообщение.
Тим: «Она опять сорвалась. Приедешь?»
— Слушай, недалекая, мне надо… — стук закрываемой двери, и мой взгляд видит перед собой только грязного щенка. Он смотрит все так же преданно: честное собачье, к афере лапы не прикладывал.
— Выкину из машины, если украла деньги, — кривлюсь, разглядывая блохастую псину, сунув руку в открытый бардачок. Наверняка стащила. Не ради собаки же она сюда забралась.
Но когда пальцы нащупывают лежащие поверх пачки сигарет купюры, тяжело вздыхаю, мрачно закатив глаза.
— Съезжу по делам, потом отвезу тебя в приют, — выплескиваю раздражение на завилявшего хвостом щенка. Машина трогается с места. Никакого желания бегать за девчонкой по городу.
— Понял? Я не возьму тебя.
— Гав!
Глава 2
Бесконечная тяга людей к страданиям, как правило, основная причина многочисленных внешних и внутренних конфликтов. Вот сейчас передо мной пример типичной проблемы из «ничего». Воздух, просто растряска кислорода на молекулы ради желания получить определенную выгоду.
Маша устала бороться. Маша жаждет страдать.
— Почему я должна выполнять эти тупые задания?! — визжит на всю комнату Городецкая, едва не вырывая с корнем остатки давным-давно пережженных волос.
Некрасивые соломенные пакли торчат в разные стороны, обрамляя худое болезненное лицо. Девчонке совсем недавно исполнилось двадцать два года, и впервые героин она попробовала на одной из студенческих вечеринок. Хорошая девочка, прекрасная дочь, чья жизнь прошла в мечтах о светлом «завтра» с томиком Гюго подмышкой — теперь просто пародия на некогда пышущую здоровьем девушку. У Маши дала сбой иммунная система, появились проблемы с желудком, а количество потенциально аллергенных для нее продуктов давным-давно превысило допустимую норму.
— Это один из этапов терапии, Маш. Ты прекрасно знала, на что шла, когда записывалась на реабилитацию, — терпеливо объясняет ей вновь и вновь Тимур, в отчаянии проводя ладонью по короткому ежику и устало потирая левый висок. Вытатуированный дракон скукоживается вместе с кожей, однако облегчения не приходит.
Оно не придет — это бесполезно. Люди не меняются. Большинство устраивает сидеть в яме собственных убеждений, и выплывать из уютного болотца готов не каждый.
— Не делай, — равнодушно бросаю, устало укладывая голову обратно на руки. — Всем все равно на тебя насрать, Городецкая. На тебя, твои унылые сиськи минус первого размера. Бесполезного члена общества спасать за просто так никто не станет. Даже собственным родителям — в состоянии вечно ноющего, ворующего деньги говна — не нужна.
