В голове туман, мозг совсем не варит. Я рассеянно перелистываю яркие картинки, пытаясь сообразить, для чего зашел в приложение. Мультик? Или фильм? Черт, что с моей памятью.
— У нас всего пара часов. Точнее, уже полтора, — резонно заметил Федя, покачнувшись с пятки на носок и пряча нос в вороте осенней теплой куртки.
Я убрал смартфон, понимая всю бессмысленность своих действий, и рассеяно оглядел двор детского дома. Вокруг бегали дети, несмотря на прохладу и пасмурную погоду. Они бросали друг в друга пожелтевшие листья, резвясь в кучах, собранных заботливым вахтером. Вновь посмотрел на расстроенную Василису, опускаясь на корточки и касаясь ее руки в теплой перчатке с зайчиками.
— Знаешь, зайчик, у твоего друга большие проблемы, — проговорил я, и голос непроизвольно дрогнул.
Меня засасывает в трясину, только ничего поделать нельзя. Просто сижу тут посреди детской площадки напротив ребят. Один хмурит брови, вторая озадаченно хлопает ресницами. Несмотря на аппарат в ее ухе, Василиса по-прежнему не говорит, но хотя бы слышит. Поэтому она просто делает ко мне шаг, обнимая за шею.
— У него маразм, а она с нежностями лезет, — ворчит Федька, тыча в моё плечо пальцем.
— Я просто милый парень. Меня нельзя не обнимать, — смеюсь, пытаясь отогнать остатки сна и рассеянности. Кажется, две таблетки на ночь были лишними. Или три?
— Ты странный стал. Опять болеешь? — у маленького Соколова не только острое зрение, как у сокола. Настоящий нюх на неприятности. Он щурится, присматриваясь к мне, однако я быстро отвожу взгляд, рассматривая кирпичную стену здания.
— Просто устал немного. Вообще, что за вопросы? И у кого тут маразм? — быстро подскакиваю, хватая взвизгнувшего Федю за шкирку и притягиваю в свои объятия. Пока они смеются, шутливо пытаясь вырваться, у меня есть шанс избежать ненужных вопросов.
Дети не знают, но чувствуют. А вот взрослые стараются ничего не замечать. Благо, малышню всегда можно занять играми. Директриса разрешила побыть с ними лишний час. Естественно, потом мне придется за это расплатиться.
— Хорошие дети, — говорит мне позже Ольга Станиславовна, когда я отвожу Федю с Василисой на полдник. Затем у них должны начаться дополнительные занятия, различные кружки, поэтому время наше было строго ограничено.
Недоуменно поворачиваю голову, рассматривая полноватую низкорослую воспитательницу, курирующую группу Феди. Василиса младше, ее группу ведет совсем молоденькая девушка. Едва из педагогического университета вышла. Пару раз ее видел, но имени не запомнил. Она постоянно улыбалась при встрече со мной, терпеливо напоминая свои данные. И все ждала, не знаю что. Наверное, приглашения на свидание.
Ольга Станиславовна потерла кончик носа, едва не чихнув, и я на автомате пожелал ей здоровья. Взгляд скользнул от темно-красных крашеных кудрей на голове на усталое выражение лица.
— Простите, здоровье уже не то, — улыбнулась воспитатель, периодически присматривая за детьми с порога столовой, несмотря на наличие там медсестры и других работников. — Кстати, о Феде спрашивали.
— Кто? — внутри меня все похолодело. Ольга Станиславовна рассеянно взмахнула рукой, будто отгоняя какое-то насекомое, и ответила:
— Немолодая пара. Пришли, познакомились. Он им понравился. Не знаю, как дальше будет. Тут ведь не только от них все зависит.
Я же знал, что такое может случиться. Не то чтобы сироты пользовались большим успехом, но в последнее время люди охотнее проявляли участие в жизни тех, кто остался без родителей по разным причинам. Мне бы радоваться, а я не мог. Чувство было такое, словно резко столкнули с высоты вниз. Удар болезненный, раздирающий в кровь кожу и ломающий кости.
— Ясно, — едва смог выдавить из себя, заметив, как машет мне Василиса. Она была в окружении нескольких девочек. Все сытые, довольные, никто ни у кого последний кусок хлеба не отбирает. Детские дома, как и наркологические клиники, бывают разными.
— Мне пора, — выдохнул я, заставив себя помахать детям в ответ и кивнуть на прощание воспитательнице.
Уже будучи в машине, потянулся к бардачку. Пальцы дрожали, поэтому открыть его получилось не с первого раза. Заботливо припрятанные в куче хлама таблетки ждали своего часа. Их осталось немного, всего четыре штуки. Буду пить их такими темпами, придется вновь искать, где купить барбитураты без рецепта.
— О, милый. Скоро и деток не останется, — знакомый голос буквально прогремел в тишине салона автомобиля. Я сжал пальцы на руле, прикрывая глаза и сглатывая горькие таблетки, отсчитывая время действия.
— Воронцовы всегда вместе, забыл внучок? — противный смех деда заставил содрогнуться в кресле. Я отчаянно сжимал веки до цветных кругов перед глазами. Просто ждал, пока подействует лекарство, и все. Еще немного, они просто исчезнут. Все.
Вдох-выдох.
Пальцы судорожно искали смартфон, как назло, выпавший из кармана на пол.
— Ты совершенно не воспитанный мальчик. Разве не знаешь, что взрослым надо отвечать, когда они с тобой разговаривают? — кожей я ощутил ледяное дыхание Лены, которая приблизилась ко мне.
Аромат ее духов въелся мне в подкорку. Казалось, этим пудровым запахом провоняла каждая деталь машины. Меня затошнило, стало не хватать воздуха. Я отчаянно забился в истерике, ударяя наугад по стеклу и ища ручку на двери, которая неожиданно исчезла. Дед с Леной — они громко, издевательски смеялись, наблюдая за моими метаниями. До тех пор, пока внезапно все не стихло.
Лишь спустя несколько секунд я понял, что не слышу ничего, кроме вибрации собственного смартфона, оказавшегося внезапно в моем правом кармане пальто.
— Алло? — выдохнул я хрипло, отвечая на звонок и открывая глаза. Нашарив в открытом бардачке пачку сигарет с зажигалкой, закурил прямо в салоне.
— Здравствуй, Никита. Звоню узнать: все ли хорошо у тебя? Ты в последнее время почти не посещаешь сеансы и не ходишь на групповые занятия.
Никогда бы этого не признал вслух, но голос Гриши принес с собой чувство облегчения. Обернувшись назад, я наткнулся лишь на брошенный пакет с документами, которые обещал Роме просмотреть и подписать до завтрашнего утра. Никого там больше не было.
Слава Богу.
— Все нормально, — выдохнул я, затягиваясь сигаретой и ощущая воздействие лекарства. — Просто много дел скопилось на работе. Мы готовимся к большой выставке, никак не могу наладить режим. Приеду в пятницу к трем часам.
— Ладно, буду ждать. Если что, обязательно позвони, — он легко согласился, однако в интонации было слышно напряжение. Соболев мне не верил. Еще бы, ведь мою занятость он мог легко проверить через Рому. Только без моего согласия ни один психотерапевт не мог ничего сделать. Даже Гриша.
— Конечно, — отозвался я, сбрасывая звонок первым.
Никуда не позвоню, об этом и речи быть не может. Терапия мне не помогает так быстро, как нужно. Дает временный эффект, которого хватает ненадолго. Но я руку готов отсечь на спор, что Гриша в жизни не одобрил бы такое самолечение антидепрессантами. Бывшим наркоманам в руки нечего давать инструмент самоуничтожения. Было бы что уничтожать.
