Ведь пока ты не видишь и не знаешь человека, ему можно сказать все что угодно. Верно?
— Ты снова это делаешь, — ворчит Солнышко, явно пристраиваясь спиной с другой стороны двери.
Сажусь прямо на холодный паркетный пол, разглядывая рассеяно стены, увешанные старыми плакатами из гламурных журналов о знаменитостях. Ощущаю твердость перегородки, отделяющей нас друг от друга, и достаю пачку сигарет, прикуривая одну и игнорируя плакатик о пожарной безопасности.
— Нарушаешь правила, — бурчит она. По тихому звуку понимаю, что она вновь открыла пачку с чем-то вкусненьким.
— А ты все ешь. Будешь столько потреблять — станешь толстой и некрасивой, — хмыкаю в ответ, выдыхая облачко дыма, наблюдая за тем, как он рассеивается в воздухе.
— Ха-ха, как смешно, — фыркает Солнышко, набивая рот не то чипсами, не то сухариками. — Сколько сегодня? — от этого вопроса немного вздрагиваю, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за тлеющей между пальцами сигаретой.
— Пятнадцать минут, — говорю ровно, будто веду речь о покупке гречки.
Она знает так много, хоть и малую толику правды. Часть того, что я говорил Грише на сеансах, делился с Романом — все это полуправда. Два раза лгу, один раз говорю правду — старый принцип, по которому мне живется легче. Запутывая все больше, я ничего не приукрашиваю. Технически — просто иногда не договариваю.
Так проще и легче. Никто тебя не жалеет, не пытается забраться в самые темные уголки, выворачивая их наизнанку. И только Солнышко с упрямством робота-пылесоса бьется в дверь чулана, постепенно вытягивая всю мерзость через узкие щели.
— А я сегодня идиота встретила, — меняет она тему и за это мне хочется ее обнять. Знает, когда нужно остановиться.
— Ты пригласила его на свидание? — подкалываю, ибо знаю, что у Солнышка все очень кисло на личном фронте.
Нестандартным девочкам живется сложно. Особенно тем, у кого нарушение пищевого поведения.
— Еще чего, он меня жирной обозвал!
— Надо было дать ему в глаз, — хмыкаю, стряхивая пепел на пол, и вытягиваю устало ноги, бросив взор на часы. Хватит еще на одного балбеса в эфире, затем домой. Возможно, сегодня я посплю. Но оно не точно.
— Зачем? Возможно, у него в жизни тоже не сложилось. Надо уметь прощать людей. Ведь иногда они удивляют, — прикрываю глаза, вслушиваясь в эти хрипловатые нотки.
Ее голос кажется знакомым. Может, это потому, что я слышу его каждый четверг по ночам в наушниках. Здесь нет никакой романтики, просто она умеет быть гибкой и понимающей одновременно. Солнышко ничего не ждет взамен на свои действия — она просто такая… добрая, что ли? Не знаю, может, этот мир еще не рухнул благодаря им.
Девочка, простившая своих обидчиков, что травили ее всю жизнь. Ни на кого не держит зла и всегда находит слова утешения. Кто ты такая? Святая или просто блаженная?
— …И я подкинула ему подарок!
— Бомбу замедленного действия? Солнышко, да ты жестока, — хохочу, слыша удар ноги по двери и рычание:
— Все, песня заканчивается. Вставай, и завяжи наконец свой длинный язык. Или найди ему хорошее применение!
— Какая ты пошлая… Раз так ставишь вопрос…
— Никита!
Машина гонит по проспекту, а из динамика доносится унылая музыка. Не то Моцарт, не то Шопен — у Ромы просто кошмарный вкус, нафталином попахивает. Бла-бла-бла, это же классика. Бла-бла-бла, Никита, приобщайся к прекрасному.
— Знаешь, ты мог хотя бы предупредить. Представляешь, как я волновался? Позвонил Грише, разбудил Илью, а ему сегодня на смену…
Сташенко продолжает читать нотации, внимательно следя за дорогой. Аня — его единственная слушательница. После второго круга о моем непомерном эгоизме перестал его слушать и разлегся на заднем сидении: ноги в открытое окно, под головой — пакет с какими-то шмотками. Наконец Рома смотрит в зеркало заднего вида и заводится вновь, как трактор «Беларусь».
— Вытащи ноги из окна!
— Ага, — лениво отзываюсь, продолжая отвечать на кучу нервных сообщений Тима в ВК.
Тим: «Маша пропала. Не можем ее найти».
Откинулась поди или в ломке бьется. Зачем ее искать, сама приползет. Или нет, если дойдет до ближайшей станции «Смерть» без пробок и приключений.
— Никита!
— Слушаю тебя, дорогой, — продолжаю игнорировать вопли Ромы.
Хочу спать, пару таблеток и хотя бы пять часов провала в памяти без привычных кошмаров. Не хочу ничего решать — я сегодня безответственная скотина. Впрочем, я всегда такой, не вижу поводов меняться. Солнышко перед уходом попросила быть добрее: никому не вреда ни приношу — делаю доброе дело.
— Никита, — рычит сквозь зубы Сташенко, и в нашу «милую» беседу вмешивается Аня. Она приподнимается, удерживая ремень безопасности, и шепчет что-то на ухо Роме. Ее прикосновения — магия. Он затихает, нервно дергает головой и шипит:
— Ладно, говори с ним сама. Меня он вообще не слушает!
Ничего, я никого не слушаю. Кредо у меня такое.
— Никит, — мягким голосом зовет Филатова, и я поднимаю голову. — Пожалуйста, убери ноги и сядь нормально. Это очень опасно.
На секунду наши глаза сталкиваются в безмолвной борьбе. Серо-голубой взор на секунду вновь относит меня к воспоминаниям.
Она очень похожа на мою мать. Не знаю, с чем связано такое сходство, но слишком многое в Ане ее напоминает. Те же русые, почти серебристые волосы, глаза, форма губ и прирожденная хрупкость. Такая тоненькая, что можно запросто переломить пополам. Когда мы встретились впервые на какой-то пьяной вечеринке, мне хотелось свернуть ей шею. Под ударной дозой алкоголя и барбитуратов я мечтал о том, как сожму пальцы и услышу хруст позвонков. Или окуну ее головой под воду в ванной, топя, пока не захлебнется.
Вот только они абсолютно разные. Ни голос, ни манеры, ни характер — хоть сейчас Анька ведет себя воспитанно и по-взрослому. Куда больше соответствуя статусу девушки взрослого мужчины. Они с Ромой друг другу подходят. Она делает его счастливым, а он снова учится любить. И всех вокруг, в том числе меня.
— При условии, что это нытье закончится, — киваю на возмущенного Ромку и сажусь нормально, доставая сигареты. Опять пачка за день улетела, да что же такое.
Тим: «Нашли, она была дома. Заперлась с героином и пыталась ширнуться. Успели».
Пф-ф-ф, вообще пофиг. Набираю сообщение в чат, которое снова не понравится другим.
Никита: «Надо было еще полкило дури подкинуть, чтоб наверняка. Один раз и все. Мементо морэ — моментально в море».
Чат взрывается всеобщей истерикой. Особенно психуют дамочки и неуравновешенный молодняк. Хмыкаю, наблюдая за потоком оскорблений в свою сторону, но ни одно не достигает цели.
Руслан: «Циничный ублюдок».
