- Лиса, с ума сошел? – возмутилась, встретившись с разъярённым Елисеем взглядом и неожиданно вздрогнув.
- Это так ты исполняешь договор?! – прорычал он зло, кивая на растение в ее руке. Алиса от неожиданности даже прижала цветок к груди, будто Канарейкин был способен спалить тот одним дыханием.
- К-какой договор? – выдохнула Ежова ошарашенно, вглядываясь в зеленые сузившиеся глаза и невольно отступая на шаг, но сжавшиеся на рукаве пальцы Елисея не дали далеко уйти. – Ты о чем?
- Договор с Венчиковым, забыла уже? – агрессивно рыкнул, тяжело дыша. Алиса нахмурилась и поджала губы, где-то в тишине весеннего леса раздался крик какой-то птицы.
Сам Елисей был зол. Если не сказать просто – в бешенстве. В начале приезд Михаила, затем его демонстративные ухаживания. Это еще полбеды. В конце концов, Лиса надеялся на разумность самой Ежовой – не поддастся же она на сладкие речи этого бабника. Правда? И горько ошибся, потому что поддавалась. Ей нравились его комплименты. Шутки и легкие касания. По мере того, как приятель сближался с Алисой, Елисей все больше злился и не находил себе места. Его собственные бесплотные попытки разобраться с прошлым и настоящим успехом не увенчались. Постоянное присутствие семьи и друзей нарушало возможность побыть вдвоем, поговорить. Он уже двадцать раз успел пожалеть, что они сюда приехали. Потому что хорошо было всем, кроме него.
«Лиса, пока ты там шайбочками крутишь и из меня душу трясешь, у тебя бабу из-под носа уводят», - вспомнил слова Марка сегодня утром в очередной попытке вытрясти из друга правду. Естественно Тасманов ни в чем не сознался, да Елисей уже не был уверен, что ему нужен этот ответ.
Где-то в глубине души он его знал – оттого злился сейчас. И до этого, заметив неприятную сцену, когда Михаил почти в открытую прижимался к Алисе. Как она могла такое позволять себе, если они связаны договором? Разве не с парнем Ежова рассталась так давно? Откуда подобная ветреность?
Женщины – их он не поймет никогда!
- Лиса, - потянула Алиса, скрестив на груди руки и притопнув ногой от недовольства. – Договор наш действует, когда мы на работе. А сейчас мы по твоей инициативе отдыхаем. Или ты забыл?
Он открыл было рот, затем закрыл и недовольно втянул носом воздух.
- Допустим тут нет опаски встретить журналистов, или еще что-то. Хотя это сомнительно…
- Лишний скандал придаст нашей легенде больше шума. Третий лишний – это всегда завлекает народ, - отбрила Ежова, разводя руки в сторону. Ему снова не удалось ничего возразить в ответ, и он использовал последний козырь:
- А Игорь?
От упоминания имени бывшего Алиса вздрогнула, удивленно приподняв брови.
- Причем тут он?
- Так быстро забыла? Ты вот такая, да? От одного к другому в считанные дни? – съязвил раньше, чем подумал и тут же ощутил на щеке обжигающий удар от ее ладони.
Пальцы второй руки непроизвольно смяли цветок, а сама Алиса с трудом дыша, прорычала дрожащим голосом:
- Ну и мудак ты... Канарейкин. Хоть раз головой своей думай, когда рот открываешь.
Развернувшись, Ежова шагнула было в сторону своей калитки – совсем недалеко, лишь пройти пару метров. Но ее снова дернули назад, заставляя резко развернуться. От столь бесцеремонного отношения в душе вспыхнула обида. На него – потому что совершенно по-хамски с ней обращался все это время. На себя – ведь никак не получалось выбросить его из головы и больше никогда не смотреть в его сторону. Алиса уже подняла руку для нового удара, когда пальцы Елисея крепко сжали тонкое запястье, притягивая ее за талию ближе.
- Еще раз так сделаешь – выбью из тебя всю эту бабскую дурь через задницу, - процедил он жестко, с легкостью удерживая ее.
- Еще раз гавкнешь на меня – врежу кулаком! – огрызнулась она в ответ, с силой наступив ему на ногу и пожалев, что без каблуков. – Отпусти меня. Подстилок своих поучай, бабник!
- У тебя совсем голову отшибло, причем тут мои бывшие?! – заорал Елисей, не давая ударить себя по ногам.
- На себя посмотри! Кто тебе вообще дал право указы мне раздавать?!
- Да хоть со столбом целуйся, но на людях себя веди прилично! Репутация ресторана, знаешь ли…
Больше эту чушь выслушивать Алиса не собиралась. От вспыхнувшей ярости со всей силы ударила Елисея по голени и вырвала руку из ослабевших пальцев, едва он зашипел от боли, согнувшись в три погибели. В голове мелькнула отдаленно мысль, что не стоило бы так горячиться. Надо было попытаться уладить конфликт - пойти на компромисс. В конце концов, не скатываться в банальное насилие.
Только разум отключился и остались одни эмоции, у которых напрочь отсутствовали любые тормоза.
- Ненавижу тебя! – рявкнула громко, сжимая кулаки и ударяя по широким плечам. – Ненавижу, слышишь?! Достал!
- Да ты меня тоже бесишь! – заорал Лиса в ответ, разогнувшись наконец.
От взаимной обиды, непонимания и злости атмосфера вокруг накалилась до такой степени, что один другого готов был придушить. Едва Алиса открыла рот, Канарейкин понял – еще одного раза он не выдержит. Прибьет ее точно, закопает где-нибудь и сам потом повесится. Эта невозможная, упрямая женщина его так достала, что стерпеть очередную порцию возмущений не смог. И потому поступил так, как посчитал правильным.
Просто взял и поцеловал. Чтобы замолчала, никак иначе.
Кому могут нравиться истерички? Точно не Елисею Канарейкину. Абсолютно все равно что едва коснулся ее губ, - у него расплавились мозги, растекаясь по организму бесполезной жижей. Наплевать, как сильно завел всего один стон. Нет-нет, Алиса Ежова ему совсем не нравилась. Ведь не нравилась?
Воспоминания – штука сложная. Спустя годы не всегда можно сказать, где была правда или остался вымысел. Елисею казалось, что ту ночь он так никогда не вспомнит. Врачи наперебой твердили о возвращении памяти постепенно. Иногда годы, иногда считанные минуты возвращали разодранные куски того отрезка жизни, который выпал из его сознания.
Он запомнил ее запах, образ и тихий смех. Ни цвета платья. Ни волос, ничего из того, за что бы мог ухватиться в поисках. Или может не хотел – боялся себя самого, потому старательно загонял произошедшее подальше в подсознание. А когда незнакомка в маске появилась в его жизни – один за другим тщательно спрятанные кусочки мозаики постепенно собирались в единую картину.
Тогда Канарейкин выпил любимый коктейль, ощутив легкий горьковатый вкус. Возможно наркотик не до конца смешался с напитком, однако Елисей не обратил на это никакого внимания. Крутящаяся рядом назойливая девица только раздражала, а когда сознание начало туманиться, вовсе отделался от нее, двинувшись на свежий воздух. Запасной выход в сторону курилки – идеальный вариант, чтобы проветрить мозги и немного прийти в себя. Неужели он так напился? Вроде выпил совсем чуть-чуть, только чувствовал себя ужасно.
В тот вечер на Алисе было голубое платье. Оно так шло ей, что только ленивый не высказал парочку комплиментов в сторону длинных ног девушки и внезапно появившейся груди. Да он сам обронил пару ничего не значащих фраз, заметив засветившуюся радость в ее голубых глаз, которым был так к лицу, переливающийся в огнях софитов, шелк.
