Волк внутри Ромуальда взвыл.
Ром и сам готов был выть на луну от боли: он не хотел расставаться так! Не поговорив, не договорившись, что будет приезжать, что они смогут видеться…
– Кристина. – Он то ли окликнул, то ли просто не смог не произнести имя своей пары.
Девушка дернула плечом и пошла к ступенькам, ведущим на крыльцо. Остановилась только тогда, когда дверь избы открылась, и на пороге возникла Ребекка.
Жрица Луноликой богини явно произвела на Кристину сильное впечатление. Девчонка замерла, забыв о намерении показать свою независимость, и во все глаза уставилась на спускающуюся к ней женщину.
Ромуальд знал историю жрицы со слов отца.
Ребекка родилась глухонемой полукровкой. Ее родители с согласия вожака стаи, к которой принадлежали, выкинули девочку, когда ей было около двух с половиной лет, в зимней тайге, далеко от любых поселений. Малышка была обречена на быструю смерть от холода. Она даже проголодаться не успела бы. Но ребенок остался жив. Как – никто не знал.
Однажды, спустя много лет, Ребекка появилась неподалеку от мест, где обитала стая, которую возглавлял Парамон – тогда еще молодой альфа, отец Рома. Как они встретились, как общались, что сумела поведать без слов вожаку стаи глухонемая полукровка – об этом Парамон не рассказывал никогда и никому.
Но после знакомства Парамон не стал гнать Ребекку со своих земель. Более того, велел поставить для нее дом в том месте, где она укажет. Постепенно стало понятно: вожак не прогадал. Ребекка обладала тайными знаниями, умела без слов облегчить душевную боль и залечить тяжелые раны, заменяла волчицам повитуху и иногда помогала пробудить внутреннего волка малышам-оборотням, у которых этот процесс отчего-то не шел как надо.
Ромуальд, как и его отец, да и вся стая в целом, полностью доверял жрице Луноликой богини. И Кристину он привез именно сюда потому, что надеялся на Ребекку и ее особые знания и способности.
…Когда Крис по своей воле встала перед жрицей на колени, закатила глаза, начала раскачиваться и кричать – Ром испугался за свою пару, но одновременно в его душе вспыхнула надежда, что чудо свершится прямо сейчас и в его истинной проснется волчица.
Но… чуда не произошло.
Ребекка опустила руки, нахмурилась, тряхнула головой и указала гостье на дверь, ведущую внутрь, в избу. Это означало, что Кристине придется провести в доме жрицы некоторое время. Сколько – оставалось только гадать.
Кинжальная боль, и без того терзавшая сердце Ромуальда, стала еще острее. Он едва слышно застонал и покачнулся, ощущая, что силы почти оставили его.
Ребекка почувствовала состояние альфы. Подошла. Помогла опуститься на колени. Обняла, положила руку на грудь – точно напротив средоточия боли.
– А-а-ы-ы-ы! – затянула едва слышно, и по нарастающей: – а-а-у-у-у!..
Руд, терпеливо сидевший внутри Рома все эти дни, безмолвно сносивший тычки и насмешки обозленной пары, рванулся к этой руке, лежащей на груди, чтобы получить то тепло и сочувствие, которые предлагала Ребекка, чтобы пожаловаться женщине на снедающую его боль и тоску.
Ромуальд не сдержал оборота, да и не пытался сдерживать. Перекинулся волком, сел на хвост, запрокинул голову и заплакал-завыл, изливая в громком волчьем вое нарастающее отчаяние…
Жрица сумела немного унять горе оборотня, но, когда он кивнул на ее дом, спрашивая, можно ли подняться наверх, к Кристине, – затрясла головой отрицательно, замахала руками: прочь, прочь!
Рому и Берту ничего не оставалось, кроме как усесться снова на свои снегоходы и отправиться обратно в поселок, где они оставили машину.
– Надо будет продуктов Ребекке подвезти. Ей теперь не только себя кормить, – задумчиво пробормотал Бертран, когда снегоходы были поставлены обратно в гараж.
Бета был прирожденным хозяйственником, и альфа всегда доверял другу вопросы закупок и обустройства.
– Соберешь, что посчитаешь нужным, я завезу, – Ромуальд обрадовался поводу лишний раз наведаться к жрице и оставшейся у нее Кристине.
– Добро. – Берт не стал говорить, что, может, не следует Рому спешить и вновь искать встречи с его истинной. – Но если вдруг будешь занят, то знай: я всегда готов помочь. Как думаешь, с чего твой отец так торопил нас вернуться?
– Доберемся – узнаем. Недолго осталось… – Ромуальд не скрывал, что спешка его беспокоит.
Вожак ничего не делал без веских причин. Вот и в этот раз выяснилось, что Парамон не напрасно хотел, чтобы его сын и наследник вернулся как можно скорее.
Стоило Рому переступить порог родного дома, как в дверь постучали.
– Глава? Проходи, присаживайся, – Ром пропустил вожака в дом, кивнул Берту, чтобы тот шел отдыхать. – Что за дело такое, которое до утра не терпит?
– Сын, оставь формальности. Давай поговорим как близкие люди.
– Давай, отец. – Ром плеснул себе в низкий стакан настоянного на рябине самогона, который с успехом заменял оборотням виски, и указал на него отцу: – Будешь?
– Налей немного, – Парамон выглядел усталым и встревоженным. – И присядь. Не хочу откладывать до утра некоторые новости. Понимаю, что ты устал, но, надеюсь, сил выслушать меня тебе хватит.
Ром, не скрывая стона усталости, с размаху плюхнулся в мягкое кресло, зная, что выбраться из него потом будет непросто.
– Хватит. Говори, отец. Я слушаю.
– Так вот, – любуясь красноватыми отблесками жидкости, заговорил вожак Неуязвимых. – Наши разведчики доложили, что в стае Кровавой Луны второй по силе альфа-самец обрел свою истинную. Думаю, ты и сам понимаешь, что это означает для нас…
– Понимаю. Он хочет свою стаю, рвется к власти. Поэтому рано или поздно явится к нам, вызовет тебя и назначит бой через две недели после гона, во время которого установит окончательную связь со своей истинной.
– И, если к тому времени у тебя не будет истинной, сын, ты не сможешь принять вызов вместо меня. Даже право родства не поможет. А я слишком стар, чтобы справиться с молодым полным сил волком…
Ромуальд одним глотком осушил бокал, поставил его на подоконник и перевел взгляд на вожака стаи:
– Мне хотелось бы утешить тебя, отец. Но я боюсь напрасно тебя обнадежить...
Старый альфа вцепился пальцами в подлокотники дивана, на котором сидел. Его взгляд стал острым, пристальным:
– Обнадежить? Ты хочешь сказать, что у тебя что-то изменилось?..
– Я встретил свою пару… – Ром через силу вытолкнул из себя эти четыре слова.
Теперь ему предстояло признаться отцу и вожаку в том, что Истинная не желает признавать его. Что она – полукровка с непробужденным зверем, а это даже хуже, чем просто слабая волчица. Женщине, не имеющей своего зверя, трудно завоевать признание и уважение оборотней и стать Луной стаи.
