Второй раз за день Крис проснулась после трех часов дня. Разбудил ее звук двух моторов. Она успела выйти на веранду и выглянуть в окно как раз к тому моменту, когда в раскрытые шаманкой ворота въехали один за другим два снегохода. Первым правил Бертран, вторым – один из помощников Рома, знакомых Кристине еще по дороге в тайгу.
Сам Ромуальд сидел за спиной Берта и держался за пояс друга левой рукой. Правая рука оборотня висела на перевязи. Слезая с высокого сиденья, мужчина прикусил нижнюю губу, и Крис поняла, что даже это несложное движение причинило ему боль.
Сердце Кристины сжалось в тревоге: ну что еще случилось с этим невыносимым рыжим засранцем? Она не хотела сочувствовать Рому и тревожиться о нем, но… не получалось. Его бледность, темные тени под запавшими еще больше глазами, хмурая складка между бровей говорили девушке о том, что оборотень чувствует себя не слишком хорошо, и чем-то сильно озабочен.
Все это порядком беспокоило Крис, вызывало желание подойти, прикоснуться, поддержать – как тогда, в Москве, когда она еще думала, что между ними зарождается симпатия или даже что-то большее…
«Никакой жалости. Никакого сочувствия. Только холодная вежливость. И вообще: я не хочу его видеть!» – напомнила себе девушка и пошла обратно на диван.
Пусть себе Ромуальд приезжает и уезжает, когда хочет и с кем хочет: ей нет до него никакого дела!
***
Крис заставила себя оторваться от окна, ушла обратно в гостиную, улеглась на диван и закрыла глаза. Мысли скакали в голове, как бешеные кузнечики, сердце снова трепыхалось, рассылая неровный пульс по всему телу, но девушка заставила свои мышцы расслабиться и начала дышать на счет: раз-два – вдох, три-четыре-пять – выдох. И так по кругу. Как учил немолодой доктор-психотерапевт, подрабатывавший на полставки в поликлинике, откуда совсем недавно уволилась Кристина.
Она не видела, как, поздоровавшись с Ребеккой, Ром обратил ищущий взгляд на окна дома в надежде увидеть ее. Как старая шаманка махнула ему рукой: иди в дом! Толку с мужчины, одна рука которого болталась на перевязи, при разгрузке провизии все равно не было.
Кристине удалось выровнять дыхание и успокоиться, но уснуть она не смогла бы ни за что. Поэтому все, что ей оставалось – это лежать, пытаться услышать голоса мужчин, не спешивших заходить в избу, и ждать: уедут они сразу или заглянут на пару минут в гости к гостеприимной хозяйке и ее невольной постоялице.
…Негромкий хлопок одной двери, потом – другой.
Тихие, едва слышные шаги – так мог ступать только человек, умеющий ходить по лесу, не распугивая дичь на пару километров вокруг.
Ощущение пристального взгляда.
Знакомый до боли запах подсыхающей полыни, древесной стружки, подтаявшего снега…
Крис поняла, что она уже не одна в гостиной.
Она знала, кто стоит на пороге комнаты и поедает ее взглядом, и поэтому даже не вздрогнула, услышав чуть охрипший голос Ромуальда:
– Не делай вид, что спишь, Кристина. Я знаю, что это не так. Поговори со мной…
– О чем мне с тобой разговаривать?! – Крис откинула шаль, которой накрывала ее Ребекка, села на диване, подтянув под себя ноги и опустив подбородок на согнутые колени. – О том, что ты увез меня из Москвы против моей воли? О том, что не посчитался со мной?
– Я уже просил простить меня за это… – Ром устало прислонился спиной к дверному косяку, на пару мгновений прикрыл глаза, которые сейчас казались темно-зелеными.
– Простить можно того, кто сожалеет о своем проступке и делает что-то, чтобы его исправить. А ты… запихнул меня в эту глушь, поселил с глухонемой старухой… – Кристине стало неловко: она не испытывала неприязни к Ребекке. – Нет, она очень заботливая и милая женщина, к ней у меня нет претензий…
– Зато ко мне их у тебя так много, что они, видно, никогда не закончатся. – На лице Рома проступила горькая усмешка. – Я… многое готов сделать, чтобы искупить свою вину. Только об одном не проси: назад в Москву я тебя не отпущу. Рано или поздно тебя там найдут другие волки…
– А тебе какое дело, найдут меня или нет? Что, если я хочу, чтоб меня нашли другие?! – Крис выпрямилась, сверкнула на Рома своими синими глазами.
Она догадывалась, что заденет мужчину этими словами и даже хотела задеть. Но не ожидала, что ее слова доведут его до взрыва.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, Кристина! – Ром оторвался от стены, которую подпирал, стиснул зубы, саданул кулаком здоровой руки по бревенчатой стене.
– Ага, давай, покалечь еще и вторую руку, – сморщила носик девушка.
– Спасибо за заботу… я даже не надеялся, что ты хоть немного обо мне беспокоишься, – внезапно смягчился Ром.
– А я и не беспокоюсь! – попыталась соврать Крис. Получилось настолько фальшиво, что она и сама себе не поверила. Посопела носом и сдалась: – Так что у тебя с рукой?
– Я присяду? – Ром сделал еще пару шагов к дивану.
– Садись.
Мужчина пристроился на свободной половине дивана, откинул голову на спинку, прикрыл глаза. Только сейчас, когда на лицо Рома упал прямой свет из окна, девушка увидела, насколько он бледный.
– С рукой все в порядке, – тем временем сообщил Ромуальд. – Я охотился на кабана. И он… задел клыком грудь ближе к плечу. Кожу разорвал и мышцы немного задел.
– Сегодня?
– Да.
– Рану обработали? – Кристина на время забыла о разногласиях. Медик в ней все же победил обиженную женщину. – Ее надо было промыть и зашить! И тебе прививку от бешенства сделать!
– Я привит. Берт все заштопал. Не волнуйся, на нас, оборотнях, мигом все заживает.
– Как на собаках, – хмыкнула девушка.
Ромуальд аж приподнял голову, полоснул по ней горящим взглядом:
– Никогда не сравнивай волка-оборотня с собаками, Крис! Это серьезное оскорбление!
– Ой! Не знала, прости. – Воспитание не позволило Кристине промолчать и сделать вид, что она не заметила обиды Рома.
– Ничего, Крис. Ты и не могла знать. – Ромуальд тяжело вздохнул. Попытался дотянуться до девушки здоровой рукой, сжать ее пальцы, которыми она обхватила свои коленки.
Кристина отодвинулась. Глянула враждебно.
– А вот руки распускать не надо, – заявила воинственно. – Я тебе не разрешала меня лапать!
Она встала, начала расхаживать по гостиной, искоса поглядывая на мужчину, который снова закрыл глаза и сжал губы в болезненной гримасе. Оставалось только гадать: то ли его мучает боль от раны, то ли это – реакция на ее, Кристины, холодность.
– Послушай, Крис, – снова заговорил Ром, не открывая глаз. – Ты не готова меня простить. Не хочешь, чтобы я ухаживал за тобой. Твое право. Но, может, ты согласишься познакомиться с моим отцом? Он – вожак нашей стаи.
