– Позволь узнать, друг мой, Кара́ри, что привело тебя ко мне в сей поздний час? – голос говорившего отличался глубиной и одновременно изяществом, словно монументальный оперный певец или крупный, но уважаемый, профессор по истории искусства.
Высокая, в два человеческих роста, трещина прорезала громаду, разгораясь багряным светом, разошлась в стороны, явив свету чудовищный круг. Словно циферблат часов, издревле украшающих башню на городской площади какого-то европейского городка.
Мать моя женщина, это же зрачок.
Глаз огромного существа с интересом опустился вниз, рассматривая обоих замерших беглецов. Дерро в дюжине шагов от него и я – ещё на десяток позади.
Только теперь размеры и форма существа сложились у меня в голове, формируя единую картину. ОГРОМНОГО. БЛЯДСКОГО. ВЕРЕВОЧНИКА. Высота монстра составляла порядка пятнадцати метров, а ширина огромного конуса – половина от этого числа. Лес щупалец неторопливо поднялся в воздух, колыхаясь, как водоросли под действием морского течения.
– Защита! Молю о защите, друг мой, Шаэрг! – пронзительно и жалко закричал Карари.
Гигантский веревочник поднёс одно щупальце к ложбинке под глазом. Что-то предельно человеческое заключалось в этом жесте, казалось, ещё чуть-чуть и он задумчиво почешет свой “подбородок”.
– Припоминаю, друг Карари. Приносил ты мне дары, просил о защите в трудную минуту. Ужель час этот настал? – величавой мягкостью голос его походил на шоколад, так притягательно льющийся в формочки на конвейере в рекламном ролике.
Я со смесью ужаса и любопытства рассматривал гиганта.
Шаэрг, Великий Рунный Веревочник, босс, 55 уровень, 40 000 ХП.
– Настал, друг Шаэрг! Этот проклятый дроу напал на меня и хочет убить!
У меня от возмущения чуть макушку не снесло. Ещё мгновение и, казалось, кипящий свист раздастся. Да только смысл спорить с тем, кого так или иначе собрался убить.
– Эй, страшный сон пародонта, ничего не потерял? – язвительно окликнул я дерро, прерывая поток жалоб на мою бессердечность.
Карари дёрнулся в мою сторону и в ужасе схватился обоими руками за лицо.
Свечной огарок, подбрасываемый моей рукой, подлетал вверх-вниз, как бейсбольный мяч.
– СИР СВЕЧКИН! НЕТ! НЕМЕДЛЕННО ОТДАЙ ЕГО, МЕРЗАВЕЦ! – визгливый крик гада перешёл на ультразвук.
Щупальца веревочника задвигались быстрее, рассерженно. Видно, и ему по вкусу не пришёлся тот вопль.
– Конечно! Лови! – как заправский питчер, я поднял левую ногу, согнув её в колене, и, сделав шаг вперёд, изо всех сил оттолкнулся ей, швыряя огарок в пасть к Шаэргу. Огромная горизонтальная дыра служила хорошей целью, промахнуться не получилось бы при всём желании.
– НЕЕЕЕЕЕТ! – отчаянно завопил Карари и рыбкой подпрыгнул вверх и назад – в сторону веревочника, пытаясь перехватить снаряд.
Куда там.
Сир Свечкин исчез внутри невероятной утробы, навсегда покинув Виашерон. Сделал это молча и стойко, как настоящий аристократ. Помним, любим, скайрим.
Я отдал последний салют и явил ублюдскому дерро самую мерзкую косую улыбку, которую приберегал только для самых неприятных существ, встреченных в этом мире. Прямо под неё слепил своего персонажа.
Карари начал бесноваться, вырывая и без того не сильно густые волосы и лупя вокруг себя подсвечником почём зря.
– УБЬЮУБЬЮУБЬЮ ТЕБЯ! ВСКРОЮ! ЗАДУШУ! СОЖГУ!
Один из ударов пришёлся на Шаэрга, глухо брякнув о его каменную кожу. Даже лучше, чем я планировал!
Жизнь гиганта опустилась едва-едва. На 0.01%. Ему этого хватило.
Десяток щупалец в мгновение оплели беднягу, рывком подтягивая к чудовищному глазу.
– Карари, тебе следовало бы вести себя аккуратнее в моём присутствии. Поспешные действия нередко заканчиваются плачевно, – пробасил Шаэрг, всё ближе поднося добычу. – «Дерзость предшествует падению», – кажется, процитировал он кого-то.
– У нас же был уговор! Я приношу тебе еду, а твои дети не трогают меня! Ты обещал мне защиту! Ты должен мне помочь!
Шаэрг задумался.
– Видишь ли, Карари, долг, как часть этики, – понятие сложное. Согласно Риэнде Айнари каждый из нас стремится к собственному счастью, – это объективная реальность и название её философского течения заодно, – поучительно молвил Шаэрг. Эта же премудрая гнома вывела и понятие разумного эгоизма – личные интересы субъекта всегда имеют приоритет над интересами других. Отсюда следует, что, как разумный веревочник, я должен действовать себе во благо. В моих интересах будет съесть тебя, ибо именно это принесёт мне крупицу счастья.
Шаэрг пустил волну щупалец и снова замер.
– Если же мы обратимся к другим учениями, например, гедонизму, плоду древнего мыслителя и почтенного нага Сариса Питта, он трактует получение удовольствия, как высшее благо и смысл жизни. Должен ли я отказывать себе в удовольствии съесть тебя, Карари?
Дерро попытался что-то промычать, но веревочник ещё туже сдавил его, заставив кости неприятно хрустнуть, явно наслаждаясь звуком собственного голоса.
Я застыл статуей, не зная, что предпринять. Оставить мерзавца его судьбе и лишиться добычи или рискнуть дождаться закономерного итога и попытаться вытащить из него лут?
– Ты можешь сказать мне, Карари: «Но как же последствия твоих действия, Шаэрг? Рассмотрел ли ты последствия такого поступка?» Есть у меня ответ и на этот вопрос, Карари. С точки зрения консеквенциализма, я могу действовать утилитарно, как диктует Джаер айн Таммб, сей прославленный поэт и философ народа кентавров. Утилитаризм говорит мне, что мои действия оправданы, поскольку создают лучшие последствия для меня. Вдобавок, если смотреть на мои намерения, руководствуясь холистическим консеквенциализмом, я всё равно окажусь правым. Последствия для тебя будут едиными, Карари, съем ли тебя я, или убьёт сей босоногий дроу, что затаил на тебя гнев. А если разницы для тебя нет, почему я должен выбрать исход, который принесёт мне меньше пользы?
Шаэрг свёл все свободные щупальца к той самой ямке под глазом и задумался.
– И, наконец, последним гвоздём в крышку фигурального гроба твоей позиции, и одновременно вполне реального, – веревочник усмехнулся, – прости мне сей незатейливый каламбур, здесь бывает изрядно одиноко, знаешь ли, является мировоззрение печально известного некроманта Неергофа. Он придерживался нигилизма, но мы с тобой, как думающие Разумные, не будем его в этом упрекать. Неергоф полагал, что ничто в жизни не имеет смысла, поскольку нам всем суждено умереть. Vero – следовательно на эльфийском, мой одноязычный друг, – пояснил веревочник, – мы приходим к выводу, что каждый из нас может поступать, как считает нужным. Просто тебе суждено умереть чуть раньше. Поверь, в масштабах вселенной это едва ли кто-то заметит.
Карари отчаянно замычал, не соглашаясь со своей значимостью в масштабах вселенной, погружаясь всё глубже в пасть Шаэрга. Его рука вырвалась из тугих объятий и безысходно вцепилась в острейший зуб, мимо которого его проносили. Шаэрг, вероятно, почувствовал малейшее сопротивление, но лишь раскатисто усмехнулся и сомкнул челюсти. Огрызок его кисти – пальцы и клочок плоти – скользнул по шершавой шкуре Шаэрга и мягко шлёпнулся на пол пещеры, окрашивая её вертикальной кровавой полосой.
