Соверетт покачал головой, устремив невидящий взгляд себе под ноги.
– Знаешь, например, в чём заключается наследие Старшего Дома Кена́рден? Оживлять материю, трансформируя её в послушных воле творца животных. Наследие даруется всемогущей богиней напрямую Матриарху и переходит от матери к детям.
– А Теккен’ары могли вызывать драйдеров?
– Почти. Их матриарх могла назначить особого защитника, который получит благословление Эстрикс. И до момента, пока жрица не призовёт своего защитника, его долг останется неисполненным. Даже несмотря на смерть.
– К чему ты это рассказал?
– Чтобы ты понял, насколько высоко мы ценим Диамнек Туаль’дах. Наследие нашего Дома весьма простое – разум моей матушки обладает абсолютной защитой. Её мысли нельзя прочитать. Магией её нельзя заставить выдать информацию или сделать что-либо против её воли. На её эмоции нельзя повлиять. Если разум обычного дроу – это миска для подаяний, из которой любой воришка может украсть звонкие монеты, её голова – сейф в банке Стоунхоллов.
– А как же Воззвание к Эстрикс?
– Наследие состоит из двух частей – первая усиливает самого Матриарха, вторая – его детей или иных членов Дома, ежели их решат обучить. Я назвал тебе первые части за годы, успевшие просочиться, несмотря на попытки скрыть их. Вторую часть наследия Теккен’аров ты и сам знаешь – Ледяной лес. Вторая часть нашего наследия – всего лишь шутка богини, – скривился собеседник, – когда прабабка просила о даре, богиня бросила: “Такая малость. Если передумаешь, можешь обратиться ко мне.” Как ты понимаешь, Эстрикс посчитала, что мой предок запросила слишком многое, и в качестве второго дара вручила пустышку. А тревожить богиню без веского повода весьма неумно.
Вспоминая, как прошли обе моих с ней беседы, не могу не согласиться.
– Ты же говорил, что наследие нашего Дома – это несколько заклинаний, – внезапно вспомнил я диалог в тюремной камере.
– Соврал, – пожал плечами эльф. – Дома стараются не распространяться о своих наследиях. К чему выдавать ценную информацию?
– Итак, ты считаешь, что кто-то хочет захватить шахту. И для этого, им потребовалось снять защитный купол?
– Угадал.
– Кто-то из Домов?
– Безусловно. Младший, пытающийся возвыситься. Либо Старший, что хочет удержать нас от возвращения в Совет. Там как раз освободилось одно местечко, – ухмыльнулся Соверетт.
В дверь постучали, и эльф развеял магический полог.
Киорен вручил мне запрошенный список и ретировался.
Итак, на момент саботажа внутри Дома присутствовало 74 человека. Из них 36 бойцов: 25 рядовых и 11 представителей Младших Домов – гвардейцев (на глаза попались братья Вирены, замеченные у инструктора). 28 работников: 19 рабов и 9 свободных слуг. Из оставшихся 10 “не статистов”: инструктор Кераши, лекарь Ираксис, интендант Афаро, старшая повариха Ариакелла, мажордом Киорен, старший маг Оринда и её дочь Даймара, сержант Вандро, капитан Дхальвед и, наконец, сама Матриарх.
Устало потёр глаза, раз за разом проходя по списку. Десять негритят, мать твою. По классике за убийством стоит дворецкий, но Матриарх ему открыто доверяет. Похоже придётся допрашивать абсолютно всех, пытаясь исключить тех, у кого найдётся алиби.
Повернувшись к Соверетту, нашёл того заглядывающим в список через моё плечо.
– Дружище, слышал когда-нибудь про Хорошего и Плохого Стражника?
Широкая улыбка эльфа послужила полным отражением моей.
– Попался, скотина! Считал себя умнее всех?! Слуги видели тебя, крыса ты подземная!
Удар кулаком по столу для эффектности. Очередной рядовой боец откинулся на стуле назад, пытаясь отодвинуться подальше. Комната для допросов – обычный чулан – слишком мала, и ему это не удалось.
Соверетт усилил заклинание и магический свет резанул солдата по лицу, заставляя беднягу морщиться и вытирать слезящиеся глаза. Смысл последнего действия братец не понял, пришлось попросить поверить на слово.
Ваше Запугивание повысилось до 10 (+2)
– Хорошо! Хорошо! Я скажу, – эльф поморщился, старательно изучая пол, будто самую интересную картину на свете.
Неожиданно. Наш клиент?
– Я собирался всё отдать!
Чего?
– Я взял всего лишь маленький кусочек мифрила со склада. Клянусь, я вернул бы всё на место! Букмекер держал меня за жабры! Поймите! Если бы не оплатил долг, он угрожал убить мою сестру!
Угу, а также тетушку, кошку и канарейку. Опять признание, да все мимо.
Посмотрел на Соверетта и покачал головой. Тот лишь вздохнул. Третий час пошёл, а пока все сплошь каются в кражах, подлогах, интрижках и мелком мошенничестве. По крайней мере Наблюдательность повысил до тридцати, изучая, как они ужом вертятся, и раскрывая их ложь. Что ж, следующий.
– Племянничек, чудесно выглядишь, – эльфийка игриво засмеялась, точно находилась на официальном приёме, а не в тесной комнатушке, подвергаясь допросу.
– Тетушка Оринда, – кивнул ей Соверетт. – Где вы находились в 16й день Нефритовой Гидры? Около 4х утра.
– Дай-ка подумать, дорогой, – постучала дама[1] пальчиком по губам.
Усмешка, постоянно играющая на её выразительных губах, вкупе с гранатово-красными глазами придавала ей вид одновременно будоражащий и опасный. С одной стороны, воображение начинало рисовать интересные картины совместного досуга, с другой стороны, имелась практически полная уверенность, что под утро тебя найдут с ножом в горле. Если уж кому и встречать детективов в полупрозрачном пеньюаре, чтобы услышать вести о загадочном убийстве мужа, так это ей.
– Я находилась в чудесной компании одного симпатичного гвардейца из Младшего Дома Харраш и служанки, как бишь её? Шебри? Низенькая такая, с огромными… глазами, – лицо Оринды приобрело выражение полной невинности. – Мы изучали поэзию.
Угу, хайку складывали, наверное.
Три тела сплелись
Страсти бурно кипят.
В нарды играют.
Замаскировав поднявшийся из груди смех кашлем, перевел взгляд на Соверетта.
– И они смогут подтвердить Ваши слова, дорогая тётя?
– О да, любимый племянник, уверена тот день… прочно засел в их памяти, – она томно улыбнулась, и мне пришлось посмотреть на стену, чтобы прочистить мысли.
Разве что перебрасывания ноги на ногу не хватает, без нижнего белья.
– Вообще-то я не выходил из своей комнаты! – скривился интендант, – поэтому не знаю, кого там видели слуги, – он изобразил воздушные кавычки, – но явно не меня! И эта охота на ведьм унизительна! Вы даже не говорите, в чём меня обвиняют!
Я почти верю тебе, засранец. Почти. Ох, этот праведный гнев, интонация, падающая вниз, сверкающие глаза. Если бы не одна крошечная малюсенькая деталь. Что ж ты так губы облизываешь раз за разом?
