Глава 17. «Собака Баскервилей»
Ответ на этот животрепещущий вопрос мы получили примерно часа через полтора.
Федька был накормлен, сами мы тоже поужинали. Я убрала со стола, выглянула в окно и жестом пригласила Виктора подойти. Бронштейны споро загружали в микроавтобус чемоданы.
— Пара месяцев форы не так уж и мало, — с улыбкой заметил Азаров. — За это время многое может измениться. А вы меня ещё на постой брать не хотели.
— А я смотрю, вы шутник похлеще Димки, — тоже улыбнулась я и вздохнула. — Где теперь бедные Бронштейны скитаться будут?..
— А вам их уже жалко? — поразился Виктор.
— Ну не то чтобы жалко, а как-то неприятно, что люди из-за меня крова лишились.
— Рита, поверьте, эти найдут, где с комфортом пристроиться. И потом, что это вы чужие лавры присваиваете? Не из-за вас, а из-за меня. А точнее, вон, из-за кого, — кивнул он на собаку. — Правда, Федька?
«Злобный» пёс бросился на нас с поцелуями, радуясь, что на него обратили внимание. Не зная, кому отдать предпочтение, он попеременно стал облизывать то меня, то Азарова.
— Всё, всё, — отбивался Виктор, смеясь.
Что-то я не пойму, где тут народ злобность углядел? Прекрасный пёс, очень даже ласковый… А то, что дом охраняет, так, вроде, и положено ему так…
Я отвела Виктора в его временное пристанище, выбрав спальню подальше от своей и, не утруждаясь чрезмерным радушием, попросту указала гостю на шкаф, где хранилось постельное бельё.
Виктор вызвался перед сном прогулять собаку. Никакой необходимости я в этом не видела, раз уж Федька и так полвечера провёл на улице, но возражать не стала.
Пока мальчики гуляли, я нашла подходящего размера коврик и пристроила его в качестве собачьего места под розовым кустом. Однако, возвратившись, Фёдор полностью проигнорировал приготовленную подстилку. Растянувшись на пороге, он перекрыл входную дверь, демонстрируя, что поднимется только по тревоге. В общем, выбрал себе место сам.
Мы с Виктором пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.
Не знаю, как ему, а мне удалось заснуть далеко не сразу. Примерно с час память издевалась надо мной, подсовывая кадры из недавнего вещего сна. Был там один момент, когда мы с Азаровым целовались, как чумные, и вот эту сцену она повторяла с особым смаком, чем разозлила меня до невозможности.
За исключением этого, ночь действительно прошла на редкость спокойно. Я даже подивилась, насколько укрепляет сон присутствие в доме собаки и мужчины. Не говоря уж о тихом «семейном» вечере, который в целом оказался на диво приятным.
А вот утро…
***
Проснулась я от того, что Федька зашёлся лаем, а следом раздался душераздирающий визг. Я соскочила с постели и рванула в прихожую практически в неглиже. Виктор тоже отреагировал на вопль, но, успев, в отличие от меня, натянуть джинсы, появился в коридоре почти одновременно со мной, но значительно дальше от места происшествия.
По стене, продолжая голосить сиреной, распласталась Сашкина домработница Анюта, а Фёдор, стоя перед ней с разинутой пастью, грозно скалился и рычал. С обнажённых клыков капала слюна.
— Фу! — заорала я не своим голосом. Пёс даже ухом не повёл. — Нельзя! Свои! Ко мне! — с перепугу я стала выкрикивать все слова подряд, обычно используемые в подобных ситуациях собаководами:
Федька быстро глянул в мою сторону, прекратил рычать, но от добычи не отошёл. Бледная Аня, увидев, что в доме есть люди, перестала верещать на всю округу и машинально сделала шаг в мою сторону. Пёс тут же оскалился. Вид у него при этом был такой, будто он собирается обеспечить себя провиантом на ближайшие пару месяцев.
За это время, а прошло всего несколько секунд, хоть и показалось бесконечностью, Виктор преодолел разделявшее нас расстояние, схватил собаку за ошейник и оттащил в гостиную.
Я, ругая себя на чём свет за неосмотрительность, поволокла хватающуюся за сердце девушку на кухню, где стала отпаивать её валерьянкой вперемежку с чаем.
Вошёл Азаров, пощупал у потерпевшей пульс, предложил вызвать скорую, но получив заверения, что всё в порядке, удалился.
— Я цветы полить, — оправдывалась Анюта, дыша через раз. — Дверь открыла, только зашла… а из кухни эта собака Баскервилей как выскочит! Как залает, как зарычит! И главное, слюни у неё изо рта бегут, как у бешеной! Думала, со страху помру…
— Ань, может всё-таки вызвать врача? — спросила я, волнуясь за последствия перенесённого стресса. — Вон, и пульс у тебя учащённый.
— Да нет, не надо. Я уже почти успокоилась. А чего это у неё слюна так из пасти течёт? Может, и впрямь бешеная псина? — забеспокоилась она.
Я оглянулась на миску, вокруг была разлита вода. Всё ясно.
— Да нет. Просто Федя, скорее всего, пил, когда ты вошла. Если б не это, думаю, ты бы даже дверь не открыла.
— Интересная какая кличка. Значит, это он, а не она? Жуткий какой, огромный! Где ж вы его взяли, такого злобного?
— Да не злобный он, просто служба у него такая, — пожала я плечами.
— А, так он служебный? — кивнула девушка. — А у вас что делает?
— Да так… — уклончиво ответила я, решив пока придерживаться вечерней версии Виктора. — Временно здесь.
— Понятно, с мужчиной этим, значит. Ну да не моё дело, — она поднялась. — Пойду я. Цветочки ж, наверное, сами теперь польёте?
— Конечно. Ты уверена, что не надо врача?
— Не, спасибочки, я уже себя отлично чувствую, — заверила она. — А вы домой надолго?
— До пятницы точно. Я тебе позвоню, если помощь понадобится, хорошо? Прости, что так вышло. Моя вина, — посетовала я.
— Да ничего, не переживайте, звоните, если что надо будет.
Защёлкнув замок, я подошла к комнате Виктора и постучала. Дверь мгновенно распахнулась.
— У меня боевое предложение, — произнесла я, входя. — Вы готовите завтрак, я гуляю с Федькой. Потом я отвезу вас на службу и поеду к себе в офис. Вечером созвонимся.
— Может, лучше наоборот? Вы — завтрак, а я с собакой погуляю? — ответил он, с сомнением оглядывая мою тщедушную фигуру.
— Нет. На камбузе я ещё хоть как-то управляться умею, а вот с собакой… Короче, мне нужно самой посмотреть, какие трудности подстерегают меня на этом пути, — твёрдо сказала я и отправилась искать подходящую обувь.
***
Сложностей особых не возникло, не считая того, что Федька дважды бурно облаял охранника, когда мы проходили мимо. Завидев человека в будке, он встал на дыбы, до хрипоты зашёлся лаем, и мне с большим трудом удалось его унять. Но как только мы миновали холл, он тут же превратился в милейшее, послушное существо. Правда, я подозреваю, не из-за того, что на него вдруг напала покорность, а скорее потому, что больше нам никто не встретился. Гуляли мы в парке возле дома, а жильцы наши рано вставать не привыкли. «Безработные» у нас не только Бронштейны.
