— К сожалению, не могу, от меня мало что зависит. Все упирается в проклятые квоты, а их устанавливает Москва, и здесь я бессилен, — признался Салмыков.
— Николай Константинович, а если задействовать возможности господина Рохальского? — вспомнил о нем Веларди.
— Я их до конца не знаю, но думаю, на это потребуется много времени, а еще больше денег, но результат не гарантирован.
— Прискорбно. Весьма прискорбно, господа, — впал в уныние Веларди.
Поскучнел и Броуди. В его глазах пропал интерес к русским партнерам и к самой сделке. Новоселов нервно заерзал, и было от чего, он мог оказаться козлом отпущения. Чем это грозило обернуться, ему не приходилось гадать. Он хорошо знал нрав Рохальского, в гневе тот был крут и скор на расправу. Смена теплой и комфортной Италии, где Новоселов катался как сыр в масле, на уральское захолустье могло быть меньшим из всех зол. От такой перспективы Новоселову вовсе стало тоскливо. Он бросал умоляющие взгляды на Салмыкова. Тот только пожимал плечами. Сделка, на подготовку которой было потрачено столько времени и усилий, грозила обернуться крахом. В кабинете воцарилось гнетущее молчание. Нарушил его звучавший диссонансом радостный возглас Раздольнова.
— Господа, нам не нужны никакие квоты! Нам не нужна никакая Москва! Николай Константинович, все находится в твоих руках! — воскликнул он.
— О чем ты, Николай?! — не мог понять Салмыков.
— Все до смешного просто! Все прямо плывет к нам в руки! — продолжал говорить загадками Раздольнов.
— Как?! — встрепенулся Новоселов и поторопил: — Ну, говори же, говори, Николай Павлович!
— Все упирается в квоту, установленную Москвой, не так ли, господа?
— Ну, ну и что? — тупо мычал Новоселов.
— А то, Юрий Петрович, правительство Черномырдина нам мешает, оно же нам и поможет!
— Каким образом?
— Скажу, но с тебя, Юрий Петрович, 3 % от твоей доли!
— Че-го?! Какие еще 3 %?! — возмутился Новоселов и в нем заговорил бывший партийный босс. — Ты что, Николай Павлович, приехал сюда нам головы морочить? Не забывай, с кем говоришь!
— Юрий Петрович, ну зачем так сразу лезть в бутылку? Я не в твоем обкомовском кабинете! Лучше не пожалей 3 %, а то как бы вместо Италии не загреметь в нашу Салду, — поставил его на место Раздольнов и обратился к Салмыкову. — Николай Константинович, для тебя не будет проблемой увеличить квоту на продажу изделий из титана?
— Чег-о?! Ты еще скажи ракетных двигателей! Меня за них к стенке поставят! Сейчас не время для шуток, Николай Павлович, — не принял его легкомысленного тона Салмыков.
Улыбка сошла с лица Раздольнова, лицо затвердело, а в голосе появился металл.
— Ну зачем же так, Николай Константинович? Я, конечно, далеко не ангел, но Родиной и секретами торговать не собираюсь! Ты выпускаешь титановые лопаты, не так ли?
— Ну, и что ты этим хочешь сказать… — Салмыков осекся.
— Так ими уже пол России копает! Пусть теперь копает Европа! — заявил Раздольнов, и на его лице снова появилась улыбка.
— Николай Павлович, ты что, не опохмелился? Какие лопаты? Перестань молоть чепуху! Мы здесь собрались серьезные дела делать, а не дурака валять! — вспыхнул Новоселов.
— Да погоди ты, Юрий Петрович! — осадил его Салмыков, восхищенным взглядом посмотрел на Раздольнова и, подмигнув, заметил: — Коля, я знал, что ты умный, а сегодня увидел гения! Снимаю перед тобой шляпу!
Раздольнов скромно потупился и сквозь смех произнес:
— Николай Константинович, об этом еще в армии мне говорил старшина Дураков.
— Да? Интересно, а почему он так решил?
— Я ему сказал, что Родину надо любить так же, как и ротного старшину. После чего все мои наряды закончились.
— Ха — ха! — рассмеялся Салмыков.
На физиономии Новоселова тоже появилось подобие улыбки, но в глазах продолжали стоять большие вопросы. Он не понимал, в чем состояла хитрость комбинации, предложенной Раздольновым, и, помявшись, промямлил:
— Николай Константинович, Николай Павлович, с гением мне все понятно. Вот только одного не возьму в толк: а на кой черт эти лопаты Сильвио и Томасу?
— Юра, все, действительно, до смешного просто и гениально! Можешь не сомневаться, мы одним махом сразу убьем двух зайцев! — заверил Салмыков.
— Каких двух, объясни?
— Лопата — изделие?
— Вроде как да.
— А раз изделие, то значит нет ограничений на вывоз. В этом варианте у меня будут полностью развязаны руки. Лопату я смогу продать хоть самому Саддаму Хусейну!
— Это понятно, но какой смысл? На нее же идут самые низкие сорта титана! И зачем он такой Сильвио и Томасу? — Новоселов все никак не мог понять смысл комбинации.
Веларди, неплохо понимавший по-русски, энергично замотал головой и перевел Броуди. Чопорный англичанин нахмурился. Салмыков поспешил развеять опасения западных компаньонов и пояснил:
— Господа, не сомневайтесь, титан будет наивысшего качества! Весь фокус операции заключается в том, что вы получите его под видом лопат и по цене на порядок ниже.
— О, так это же замечательно! Великолепно! — пришел в восторг Веларди.
Броуди все еще испытывал сомнения и уточнил:
— А каким образом будет осуществляться доставка материала?
— По каналам Николая Павловича, — сообщил Салмыков.
— А с этим, господа, проблем не будет, мои каналы работают давно и хорошо отлажены, — заверил Раздольнов.
— Действительно, гениальная схема! — признал Броуди, встал из-за стола, подошел к Раздольнову и, энергично пожав руку, заявил: — Ник, вы далеко пойдете! С вами приятно иметь дело, я готов сотрудничать и по другим проектам!
Похвала и предложение Броуди пришлись не по нраву Новоселову, его, как посредника, могли отодвинуть в сторону. Позеленев от зависти, он буркнул себе под нос:
— Ага, пойдет, если тюрьма или пуля не остановит.
Его слова остались незамеченными. В кабинете Веларди царила атмосфера эйфории, и на этой радостной волне начался ужин. Изысканная итальянская кухня и коллекционные вина сделали обстановку за столом еще более непринужденной. Веларди был в ударе, его приятный баритон ласкал слух и собирал дружные аплодисменты. Разошлись и Раздольнов с Салмыковым. Их анекдоты, один другого хлеще, вызывали гомерический хохот.
«Сыщик».
Тревожная хроника.
«…По данным Уральского управления таможни две трети деклараций на экспорт, как компаниями, так и частными лицами, оформляется на вывоз цветных металлов и леса. Из них 80 % транзитного груза, направляемого в российский Калининград, «сбрасывается» в прибалтийских странах».
