— Я сказал, валим отсюда! — прикрикнул Сова и сделал знак Сафе.
Бурча и матерясь, Рэмбо и Галлиев двинулись за Совой. На улице к ним присоединился Сафа и здоровяк.
— Андрюха, мой братуха, кочергу узлом завязывает, — представил его Сафа.
Уральцы оценили Андрея по рукопожатию. Сова болезненно поморщился; дал о себе знать давний перелом кисти и, потряхивая ею, уважительно заметил:
— Да, лапища у тебя, как у медведя.
— Медведь рядом с Андрюхой отдыхает, и таких, как он, у меня половина, — прихвастнул Сафа и поинтересовался: — Ну чо, Носорог колонулся?
— А-а, можно сказать прогнали порожняк. После него еще копать и копать, — не стал вдаваться в подобности Сова.
— Тогда послушай Андрюху, у него есть наколка по вашему делу.
— Да, и какая?
— Расскажи, Андрюха, — предложил Сафа.
— Наколка, не наколка, решать вам. Короче, вчера ко мне подкатил один мой стукачок. Он в ментовке шестерка и стуканул про пьяный ментовский базар. Базарили они про какую-то шаланду с железом, — сообщил Андрей.
— Та не с железом, а с титаном! Точняк наша шаланда! — воскликнул Рэмбо.
У Совы загорелись глаза, и он поторопил:
— Давай, гони дальше, Андрюха!
— Так вот, хто-то из тех ментов получил за ту шаланду аж два куска зеленых. Хто, мой стукачок не узнал.
— Все сходится! Носорог тоже толковал про продажного мента! — напомнил Галлиев.
— Подлюки, на ремешки порежу! — прорычал Рэмбо.
— Ша, не гоношитесь! — рявкнул на него Сова и снова обратился к Андрею. — Слушай, братан, подкати мне этого мента!
— Так у нас их тут целый батальон, и где его искать?
— Есть одна железная наколка.
— Какая?
— Три сопли на погоне.
— Сержант что ли?
— Он самый, та еще рыжий, и сдается мне, крутится на той дороге, где нашу шаланду грабанули.
— Правильно копаешь, Сова! — поддержал его Сафа и обратился к Андрею. — Ну чо, найдешь?
— Базара нет, наколки железные, — согласился он и направился к машине.
— Погоди, — остановил его Сова и дал еще одну наводку, — кроме мента-сержанта, там еще один фраер прорезался. Погоняло у него Муравей, может, слыхал? Он, падлюка, похоже все и замутил.
Андрей только развел руками.
— Был такой, проскакивал пару раз, — вспомнил Сафа.
— О, уже теплее! — оживился Сова. — И чо про него скажешь?
— Мутный он какой-то.
— Не водка, нам его не пить. Так где эту сволочь найти?
— Даже не знаю, он уже неделю как слился.
— Поищи, Сафа, эта крыса должна за все ответить.
— Дохлое дело, он же залетный.
— Жаль, — посетовал Сова.
— Та ты не переживай, найдем тебе рыжего мента, и через него прорежутся те, хто бомбанул вашу фуру, — обнадежил Сафа и обратился к Андрею. — Братан, разбейся, а раскопай гада!
— Не вопрос, достану из-под земли! — заверил Андрей и сел в машину.
— Ну чо, братаны, а теперь можно и за стол, — пригласил Сафа.
— Извини, братан, в другой раз, нам лишний раз светиться ни к чему, — отказался Сова и предложил: — Ищи нас в гостинице Йошкар-Ола.
— А пожрать? — заикнулся Галлиев.
— Давно пора, желудок марш играет, — присоединился к нему Рэмбо.
— Я сказал в гостиницу, и никаких базаров! — отрезал Сова.
— Ну, вам виднее, — не стал настаивать Сафа и шагнул к двери.
Уплывший из-под носа обед не добавил энтузиазма Галлиеву. Нахохлившись, он согнулся над рулем, вяло жал на педаль газа и недовольно косился на Сову. Тот с каменным лицом смотрел на дорогу. За их спинами раздавалось недовольное сопение Рэмбо. Голос он подал, когда подъехали к гостинице, предложил сбегать на рынок и купить продуктов. Шел третий час, но в торговых рядах в самом центре марийской столицы все еще вились сизые дымы — жарили шашлыки, и клубился пар — варили пельмени, в воздухе стоял тяжелый, напоминающий океанский вал, гул многотысячной толпы, а над ним властвовал голос певца Михаила Круга. Он с надрывом пел «гимн» своему окаянному времени «…Владимирский централ, ветер северный…».
— Ну, все как у нас, — отметил Рэмбо и предложил: — Ну так чо, братухи, я смотаюсь на рынок та прихвачу чо-нибудь пожрать.
— Давай, — согласился Сова.
— А чо взять?
— Как всегда, выпивон и закусон.
— С выпивоном понятно, водяра. А закусон какой?
— Как обычно, шашлык-машлык, капуста, огурцы и еще прихвати рассола для похмелья, — напомнил Сова.
— Все, заметано! — бросил на ходу Рэмбо и рысью поспешил на рынок.
— Шашлык бери только из говядины! — запоздало крикнул ему вдогонку Галлиев и присоединился к Сове.
По обледеневшим, давно нечищенным ступеням они поднялись в холл гостиницы Йошкар-Ола. Батареи в нем едва теплились и у дежурной, кутавшейся в шубу, изо рта валил пар. Сова и Вил стремительно проскользнули мимо нее к лифту. Скрипящий, словно разбитая телега, он с трудом потащил их наверх, но не выдержал веса и остановился. Кнопки на панели злорадно мигнули багровым цветом и безнадежно погасли. Вил принялся тыкать пальцем во все подряд, однако лифт не подавал признаков жизни, и только после увесистого удара кулаком, кабина нехотя поползла вверх и остановилась на четвертом этаже. Дверь, долго и жалобно подрагивая, наконец распахнулась. Сова с Вилом выбрались в пустынный коридор, по нему гуляли сквозняки и худая как велосипед кошка. О былой роскоши главной гостиницы республики напоминали покрытые толстым слоем пыли хрустальные светильники и картины в массивных рамках с местными пейзажами.
Спотыкаясь на выбоинах почерневшего от времени и разрухи паркета, по которому в последнее время, в основном, ступала нога залетных гастролеров, заморских женихов, ведущих настоящую охоту на непритязательных марийских невест и вездесущих торговцев южан, Сова и Галлиев направились к номеру. На шум шагов из дежурки выглянула горничная, узнала щедрых клиентов, осклабилась в железной улыбке и кокетливо поправила фуфайку на вызывающе смело торчащей ватной груди. Рэмбо оставил без внимания ее искусственные прелести и ткнул ключом в замок. Тот долго лязгал разбитыми внутренностями и, пронзительно взвизгнув, открылся.
Из номера люкс пахнуло прокисшими запахами застоявшегося воздуха и сивухи. Сова поморщился, но не стал открывать форточку, в комнатах было чуть теплее, чем в старом холодильнике «Бирюса» и, не снимая куртки, развалился на кровати. Галлиев включил телевизор «Горизонт» и последовал его примеру. «Гордость советской радиоэлектроники» то ли от холода, то ли от старости показывал только черно-белое изображение. Шел старый фильм «Кавказская пленница». Ах, какой видный жених — товарищ Саахов с подносом в руках, на котором горой высилось южное изобилие, пытался прорваться к несговорчивой невесте — красавице, комсомолке и спортсменке Нине. Галлиев плотоядно облизнул губы. Тут заработал холодильник, и его сердитый клекот только усилил чувство голода. У Вила иссякло терпение, и он взорвался:
