— Как служба, командир?
— Нормально, а тебе чо? — сержант не проявил желания к разговору.
— Понимаешь, командир, мы не местные, заплутали.
— Так чо теперь, можно борзеть?
— О чем ты, командир?
— О том, вы чо правила нарушаете?
— Какие? Когда?
— Только шо! Я вам махал, а вы ноль внимания!
— Так мы же тебе заплатили, или мало?
— Чо? Ты, ты чо сказал? Я при исполнении! Я… — задохнулся от возмущения сержант.
На Сову это не произвело никакого впечатления. Он по-прежнему оставался невозмутим и сохранял ровный тон.
— Командир, расслабься, я вполне серьезно спрашиваю, тебе бабки нужны?
— Бабки?
— Так хочешь заработать?
— А чо надо сделать? — сбавил тон сержант и его глаза алчно блеснули.
— Подсоби в одном деле и не пожалеешь, — предложил Сова.
Узкий лоб сержанта пропахала широкая борозда. Крутая тачка и вид пассажиров говорили сами за себя. Испещренная шрамами физиономия Рэмбо и днем могла напугать кого угодно. Под стать ему был и Галлиев. Под его пудовыми кулаками чужие черепа трещали как гнилые орехи. Сержанта раздирали страх и алчность. А Сова наседал:
— Ну, чо менжуешься, командир, так как насчет заработать?
— Я при исполнении, — мялся сержант.
— Все понимаю, командир, — и, подмигнув, Сова затянул: — Наша служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна…
— Ладно, крутой, кончай ломать комедию!
— Командир, ты, как я посмотрю, в самом деле не врубаешься.
— Ч-о?! А ну, гони права! — окрысился сержант.
— Э-э, зря ты так, командир. Я к тебе по-человечески, а ты на бас берешь. Нехорошо получается. Выходит наша милиция нас не бережет. А я думал…
— Молчать! Щас накину браслеты на ласты и в обезьянник, там по-другому запоешь! — взвился сержант.
— Ха-ха, — рассмеялся Сова.
У милиционера от злости перекосило лицо, рука судорожно заскребла по кобуре с пистолетом, а голос сорвался на визг.
— Всем выйти из машины! Лапы на капот!
— Тихо! Тихо, ментяра, зверье распугаешь! — гаркнул Сова и выскочил из машины.
К нему присоединились Рэмбо и Галлиев. Сержант шарахнулся в сторону, поскользнулся, рухнул в сугроб и барахтался, как букашка. Сова смерил его презрительным взглядом и с кривой ухмылкой произнес:
— Братаны, поднимите начальника, а то простудится!
Рэмбо выдернул сержанта из снега. Галлиев отобрал у него пистолет. И сержант на глазах превратился в амебу. Рассчитывать на помощь ему не приходилось, на дороге не было ни души. Сова перехватил его взгляд и зловеще процедил:
— Ну чо, начальничек, довыступался? Я ведь предлагал по-хорошему разойтись, но ты не захотел, да еще за пушку хватался.
— Я, я… Ребята, не трогайте меня…
— Ты еще расскажи нам про детей и любимую тещу.
— У меня их двое. Младшему и годика нет. Ну не калечьте, парни, — взмолился милиционер.
— Да ты чо, начальник? Мы тебя и пальцем не тронули, а ты уже обосрался? Не ссцы, убивать не станем, если поможешь в одном деле.
— Да, да! А чо надо?
— Садись в тачку, там и побазарим, — потребовал Сова и распахнул дверцу джипа.
На негнущихся ногах сержант шагнул вперед. Рэмбо и Галлиев ухватили его за руки и запихнули на заднее сидение. Затравленным взглядом он смотрел то на Сову, то на Галлиева, поигрывавшего ножом перед его потной физиономией.
— Ребята, не надо резать. Скажите, чо делать, я все сделаю! Все, только не убивайте! — умолял сержант.
— Ребята в детском саду, а мы братки! — отрезал Сова и потребовал: — Колись по фуре с титаном! Куда ее заныкали? Где водилы?
— Какой титан?! Какие водилы?! Парни, я ничего не знаю!
— Врешь, падла! Я щас тебя в рядовые разжалую, а потом на башку укорочу! — рыкнул Галлиев и срезал сержантские лычки с погон.
— Я-я ничего не знаю! Матерью клянусь! — лепетал сержант.
— Не знаешь? А если я Муравья подгоню, вспомнишь? Колись, падла! — заорал у него над ухом Сова и кивнул Галлиеву.
Лезвие ножа заплясало перед глазами сержанта, и холод обжог ему щеку. Алая капля выступила на острие и скатилась к подбородку. Он дернулся и заверещал:
— Это все Муравей! Это он!
— Молоток! — похвалил Сова.
Галлиев убрал нож. Милиционер обмяк и студнем растекся по сидению. Пот ручьями лился по лицу, грудь вздымалась как кузнечные меха, а зубы отбивали чечетку.
— На, мент, выпей, — Рэмбо сунул ему бутылку с пивом.
Давясь и захлебываясь, сержант опустошил ее до дна, смахнул пот с лица и, перескакивая с пятое на десятое, заговорил:
— Две недели назад… Кажись, в среду… Не, в четверг. Точно, в четверг! Я как раз был на смене. С утра ко мне подкатил Муравей и сказал, шоб я достал две формы. А чо доставать, у меня моя старая еще осталась.
— Кончай со своим барахлом! По делу базарь! — рявкнул Сова.
— Так я по делу. Муравей сказал, шоб я с формой и на своей дежурке подкатил на 33-й километр.
— Хорош нас баснями кормить! Хто грабанул и где титан?
— Хто, не знаю, а про титан мне потом сказал Муравей.
— Врешь, падла! — не поверил Сова и кивнул Галлиеву.
Тот снова достал нож.
— Не надо! Не надо! — взмолился сержант.
— Базарь дальше, только без туфты! — потребовал Сова.
— Я не вру! Говорю как есть. В тот вечер ко мне на пост подвалил Муравей и предложил поехать в кафешку, шо на 12-ом километре. Сказал, шо со мной хочет говорить серьезный мужик…
— Мужики в деревне! — перебил Сова и поторопил: — Назови погоняло!
— Ей Богу, не знаю. Муравей не сказал.
— Ладно, а как выглядел хоть помнишь?
— Да, да! Здоровый бугай и руки длиннющие. На него похож, — сержант кивнул на Рэмбо.
— Так, и о чем был базар? — допытывался Сова.
— Та ни о чем. Взяли у меня форму, жигуль и сказали ждать.
— И чо, это все?
— Ага.
— И чо, ты как попка просидел в той кафешке?
— А куда было деваться, они приставили ко мне двух мордоворотов. С ними я и куковал. Все, больше мне нечего сказать.
— Ты чо, дурак? Они чо, были глухонемые?
— Нет.
— Ну раз нет, так значит базарили!
— Про баб говорили. Нашу водку хвалили и…
