«Спокойно, Коля! Перестань накручивать себя! С Татьяной рано или поздно все рассосется. Псы Раздольнова порвут Цепляева. Негодяй, наконец, перестанет тявкать. Объединение худо-бедно выбралось из сентябрьского провала. Продажи набирают обороты. С легкой руки Раздольнова заработал «лопаточный» бизнес, первые партии титана в Англию и Италию прошли без сучка, без задоринки, на выходе еще две. Комбинация, придуманная Раздольновым, работает и дает отдачу», — тешил себя Салмыков, а душу грела мысль о растущем счете в Миланском банке и особняке, строящемся на берегу теплой Адриатики.
«В крайнем случае, всегда есть место, где можно будет бросить якорь», — взял себя в руки Салмыков, поднялся с дивана и прошелся по кабинету.
Боль из сердца ушла, в голове появилась ясность, он взялся за работу и вызвал секретаря. Та пестрой птахой впорхнула в кабинет и, оставив после себя аромат дорогих духов и кипу документов, скрылась за дверью. Пробежавшись по сводным отчетам и не найдя ничего из ряда вон выходящего, Салмыков отложил их в сторону и сосредоточился на подготовке к выступлению на предстоящей международной конференции в Москве.
Незаметно подошло время обеда, желудок напомнил о себе, и Салмыков, отложив в сторону тезисы выступления, прошел в VIP-зал. В нем было непривычно пусто. Тишковский, Крошков, другие замы и помы, опасаясь попасть под горячую руку генерального, держались на расстоянии. Обедать Салмыкову пришлось в гордом одиночестве. Затем, по уже устоявшейся традиции, он приступил к обходу головных подразделений объединения и начал со святая святых — управления «РД».
Об истинном назначении этого сверхсекретного, закрытого производства знал узко ограниченный круг лиц. Все они согласовывались на самом верху и не только в министерстве, но и в контрразведке. Начальник местного отдела управления безопасности по Свердловской области подполковник Семен Черский и его подчиненные, чтобы не допустить утечки секретов, дневали и ночевали в конструкторском бюро и на испытательном полигоне. Там, в закрытых лабораториях и в производственных цехах лучшие научные и инженерные умы управления «РД» создавали новые образцы вооружений для ракетно-космической отрасли. Ныне, когда страна и армия переживали далеко не лучшие времена, в КБ было неуютно, и царила почти кладбищенская тишина. Салмыков ловил на себе вопрошающие взгляды ученых, конструкторов и прятал глаза. Ему нечего было сказать, на все свои просьбы и обращения он получал из Москвы один и тот же ответ: «Ситуация сложная, наберитесь терпения, ждите».
Скомкав обход, Салмыков поспешил перейти в КБ гражданского проектирования. На выходе его перехватил Крошков. Он мялся и не решался сообщить о результатах поездки в ракетную дивизию и расследования «ЧП». Салмыкову надоело ждать, и он поторопил:
— Алексей Николаевич, я тебя слушаю, так что там с титаном? Как он мог оказаться в дивизии? Только коротко, у меня нет времени!
— Ездил я в дивизию, Николай Константинович, но меня дальше КПП не пропустили, — уныло обронил Крошков.
— Кто?
— Контрразведка.
— Какая еще контрразведка?!
— Военная.
— А чего она сует нос не в свои дела?
— Он не стал мне объяснять.
— Кто он? У него есть фамилия? — наливался злостью Салмыков.
— Начальник особого отдела полковник Назул.
— Почему?! Какое он имел право?
— Он сказал, что возбуждено уголовное дело и проводятся следственные действия.
— Чт-о?! Какое еще уголовное дело?! Алексей Николаевич, ты что такое несешь?! — взорвался Салмыков и затопал ногами.
Под его разгневанным взглядом Крошков превратился в студень и потерянно лепетал:
— О-они уже здесь. Они….
— Кто они?! Ты можешь членораздельно сказать, а не мычать?
— Подполковник Черский со своими контрразведчиками и следователи! Они изъяли документацию в транспортном отделе! Трифонова и Мелкозерову арестовали…
Крошков продолжал что-то говорить. Салмыков уже ничего не слышал, сердце пронзила острая боль, в глазах потемнело, стены, потолок поплыли перед глазами. Крошков успел подхватить его и не дал упасть. Ему пришли на помощь сотрудники КБ, вместе донесли Салмыкова до первого кабинета, уложили на стол и вызвали врача. В себя Салмыков пришел в медсанчасти объединения. Предварительное обследование показало, что у него произошел гипертонический криз, и врачи настояли на стационарном лечении. Под вой сирены Салмыкова повезли в клинический центр.
На следующий день по ВСМПО и всему городу прокатилась волна всевозможных слухов. Обильную пищу для них дали повальные проверки, проводившиеся следственными группами на складе готовой продукции, в транспортном отделе и очередная статья Цепляева «Тюрьма по ним уже не плачет» в газете «Салдинский рабочий». Не успела еще высохнуть типографская краска на газетной полосе, как вслед за арестом Барсукова, Лебедева, Трифонова и Мелкозеровой задержали диспечера транспортного отдела Иванова и поместили в местный следственный изолятор.
Тучи сгустились и над головой Тишковского. Следователь по особо важным делам Егоров затребовал от него документацию по сделкам с ООО «ЛиК» и назначил допрос на утро следующего дня. Потеряв от страха голову, Тишковский заперся в кабинете, одну за другой глотал таблетки валидола и прислушивался к каждому звуку за дверью. Подошел к концу рабочий день, а он все не решался отправиться домой. В опустевших коридорах правления ВСМПО монотонно гудели пылесосы. В приемную вошла уборщица. Тишковский встрепенулся, непослушными рукам сложил в папку все, что имело отношение к сделке с ООО «ЛиК», на негнущихся ногах покинул кабинет, спустился на стоянку, сел в машину и коротко бросил водителю.
— Домой, Саша!
Водитель стрельнул в него любопытным взглядом, но слово замерло на губах, и тронул машину. Справа потянулась бесконечно длинная стена бетонного забора. Через два километра она закончилась, и водитель свернул в район «новых домов» — в народе «жирных котов». Въезд на стоянку загораживал черный мерседес. Чертыхнувшись, Тишковский выбрался из теплого салона, от леденящего ветра перехватило дыхание и, кутаясь в меховой воротник пальто, направился к подъезду своего дома.
— Николай Александрович, подожди, есть разговор! — окликнули его из мерседеса.
Тишковский узнал голос и съежился. Из темноты на свет фонаря вышел Павел Харламов. За его спиной маячила гориллообразная фигура Креста. В салоне машины угадывалось еще два силуэта. Тишковский бросил тоскливый взгляд на дверь подъезда и обреченно поплелся к мерседесу. Втиснувшись на заднее сиденье, он осмотрелся, и на душе стало вовсе тоскливо. Мрачная физиономия Креста ничего хорошего не предвещала. Под стать ему был водитель с бычьей шеей и квадратными плечами, настоящий громила. Четвертый не обернулся и прятал лицо в воротник дубленки. Его нахохлившаяся фигура источала скрытую угрозу и вызывала у Тишковского наибольший страх. Он бросил умоляющий взгляд на Харламова. Тот похлопал его по плечу и, хмыкнув, сказал:
