Я впервые за сегодняшний день смотрю ему в глаза. У него игривое настроение, но взгляд пристальный и серьёзный. Во рту пересыхает, и учащённо бьётся сердце. Сейчас бы что-нибудь выпить. Желательно покрепче.
— Сложно сказать, — отвечаю ему, почему-то смущаясь. — Станет лучше, когда я наконец выступлю.
Он резко отводит взгляд куда-то в сторону, а я, пользуясь моментом, рассматриваю его профиль. На щеках тёмная щетина, глаза сощурены, а уголки губ слегка приподняты. Интересно как долго мы продержимся вместе? Работая бок о бок и соблюдая дистанцию? Вернее, не так… Сколько продержусь я? У меня не железные нервы — я теряюсь в его присутствии и чувствую себя неловко. А ещё думаю. Много. О том, о чём вообще не стоит.
— Хорошо смотрятся, — произносит Денис, кивая прямо перед собой.
Я устремляю взгляд в ту сторону, куда смотрит он, и натыкаюсь на Макса, болтающего с коллегой. Миловидная блондинка в очках, чёрной рубашке и брюках с высокой посадкой.
— Ты о чём? Они просто дружат.
— Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, малыш, — произносит он с самодовольной улыбкой. — Если мужчина дружит с женщиной, они либо спят вместе, либо планируют спать вместе, либо уже спали вместе.
— Хм, как интересно, — тяну я. — Значит с одноклассницей Риммой у вас тоже был секс?
Эта стерва к нему постоянно приставала! Поздравляла со всевозможными праздниками, интересовалась, как дела, и караулила у работы. Римма говорила мне, что они просто дружат. Забавно получается!
— Нет, Юль. Спать планировала она со мной, а не я с ней. Ты же помнишь, что я сразу же пресёк это.
В этот момент к нам подходит Толик со стаканчиками кофе в картонной коробке. Чуть позже подтягиваются все остальные и, едва мы допиваем напиток, заканчивается перерыв.
Чем ближе подходит момент момент моего выступления, тем хуже я себя чувствую. Лёгкие спирает от нехватки воздуха, на языке чувствуется горечь, то и дело подкатывает неконтролируемая тошнота. Со мной такое было однажды. И всё закончилось плачевно. Этот эпизод из своей жизни я стараюсь не вспоминать лишний раз, но сейчас всё происходит по тому же сценарию.
Подхватываюсь с места, когда голова начинает раскалываться от боли. В висках отчётливо пульсирует, раздражая и провоцируя. Я проскальзываю между рядами и со всех ног несусь в сторону уборной. Если меня не вырвет, то хотя бы умоюсь. Надеюсь, это поможет.
В уборной чисто и пахнет освежителем воздуха. Открываю кран, зачерпываю ладонями воду и умываю лицо. Делаю так ещё раз, пока не встречаюсь в отражении зеркала с девушкой-блондинкой. Я вспоминаю её. Она коллега Максима. Вежливо улыбнувшись, тянусь за салфетками, вытираю лицо и поправляю потёкший макияж.
— Ты как? — спрашивает она. — Может, позвать врача?
— Всё в норме. Переволновалась немного.
Она сушит руки, косо посматривая в мою сторону. Кажется, я ей не нравлюсь. Дверь в уборную резко открывается — переместив взгляд, замечаю, как внутрь невозмутимо заходит Денис. Я едва не вскрикиваю от шока!
— Простите, вы перепутали, — лепечет коллега Максима. — Это женский туалет.
— Я в курсе. Выйди, — коротко произносит он, не глядя в её сторону.
Суровый взгляд Дениса обращён на меня.
Скомкав салфетку, бросаю её в урну. Тошнота уходит, как и головная боль.
Девушка, не прекращая посматривать на меня, покидает уборную и, едва дверь за ней закрывается, Денис защёлкивает замок.
— Что… что ты делаешь?
— Юль, я сказал Жорину, что ты не будешь выходить на сцену.
— Зачем? Я хочу… буду!
— Ты бледная. Плохо?
Он склоняет голову набок, щурит глаза.
— Я вспомнила один случай. Уже всё хорошо. Ерунда.
— Расскажешь? — Денис смотрит заинтересованно и, кажется, не торопится уходить.
— Это было в десятом классе, — говорю, вздохнув. — Конкурс красоты. Я ужасно переживала! Всё было нормально — выступала, дефилировала, а затем начала петь песню и в какой-то момент зацепилась за провода, которые тянулись по сцене и к микрофону. На глазах у зрителей я рухнула навзничь. Разбила губу до крови и дико опозорилась! Зрители смеялись до колик в животе, а мне было больно и обидно… Кровь испачкала платье, а щёки горели от стыда. Это был завершающий этап конкурса — после девочкам вручали короны и грамоты, а я на сцену больше не вышла, хотя заняла второе место.
— Зря ты не рассказывала мне об этом, — серьёзно произносит Денис, сунув руки в карманы брюк.
— Ты многого обо мне не знал, — пожимаю плечами. — Все потешались надо мной несколько месяцев… Троллили. Это было невыносимо.
Денис делает шаг навстречу. Радужки его глаз темнеют и сливаются со зрачком. Смотрится жутко и… завораживающе.
— Юль, в зале не глупые дети сидят, — поясняет словно маленькой, — а взрослые, которые не станут над тобой смеяться, что бы ты ни сделала. Если хочешь выступить, то могу дать тебе два основных совета.
— Давай, — соглашаюсь я.
— Первый: останови взгляд на добром и дружелюбном лице. Когда ты будешь точно знать, что этому человеку нравится всё, что ты говоришь, у тебя будут силы и энергия, чтобы продолжить.
Денис подходит ближе, а я инстинктивно отхожу назад. Вжимаюсь лопатками в стену, облизываю пересохшие губы. Мы закрыты в уборной. Один на один. И судя по горящим глазам бывшего мужа, разговоры о предстоящем выступлении он решил отложить.
Он сокращает расстояние между нами до минимального. Я упираюсь ладонями в его грудь, отталкиваю, но с места сдвинуть не могу. Кожа у него почти горячая — чувствую это даже через плотную ткань рубашки. Денис утыкается носом в мой висок, слегка касается губами. От этого по коже пробегает табун мурашек.
— Не тронь меня. Я буду кричать… — шепчу ему.
Запах терпкого парфюма вновь оседает на одежде и волосах. Соски твердеют и ноют, а ноги приходится свести вместе, потому что там всё горит и пульсирует, требуя скорой разрядки.
— Кричи, — невозмутимо произносит Денис, прекрасно зная, что я не стану этого делать.
Он ведёт губами по скуле, щеке. Ласково, бережно. Ощущения такие — будто я с разбегу бросаюсь с обрыва в ледяную воду. Кровь с бешеной скоростью разгоняется по венам, в груди учащённо барабанит сердце, а низ живота сводит судорогой от предвкушения чего-то запретного.
Я сильнее упираюсь в него ладонями, мну рубашку, толкаю. Безрезультатно.
Щетина царапает кожу, а твёрдые губы касаются меня так нежно, как никогда раньше. Денис не любил целоваться и терпеть не мог, когда я требовала от него ласки и обнимашек. Оправдывала его тем, что он воспитывался строгим отцом, без матери. Колючий мальчишка, который вырос и остался таким же. Но сейчас он сам хочет меня целовать. Я ведь не заставляю. Наоборот, пытаюсь оттолкнуть. Слабо, но всё же пытаюсь.
